«Для меня нет ничего невозможного»: Софья Лебедева — о работе с Netflix
. РБК Life поговорил с актрисой из исторического сериала «Викинги»Актриса Софья Лебедева дала эксклюзивное интервью о работе с Netflix
Актриса Софья Лебедева. Фестиваль «Пилот» в Иваново, 2024 год
В июле на Netflix вышел третий сезон масштабного исторического сериала «Викинги: Вальхалла». Одна из центральных ролей принадлежит российской актрисе Софье Лебедевой — она играет византийскую императрицу.
«Вальхалла» — третий международный проект актрисы: до этого она также снялась в драме «Тетрис» и сериале «МакМафия».
РБК Life поговорил с Софьей Лебедевой о проекте, кардинальной разнице в подходах киноиндустрий в России и на Западе, о принципах гендерного равенства и волшебстве — в профессии и жизни.
— Когда вышел новый сезон «Викинги: Вальхалла», киношные телеграм-каналы публиковали радостные посты с вашими фото. До вас часто долетает эта радость поклонников за ваши успехи?
— Постоянно долетает. Особенно когда началась международная карьера. Это уже третий голливудский проект и второй сезон в «Викингах». Мне постоянно пишут люди со всего мира: «Мы тебе шлем свою любовь», и подписывают свою страну. Из Мексики пишут, из Индии, из Америки. Это, конечно, круто, и в этом ощущается единение.
Кадр из сериала «Викинги: Вальхалла»
— Когда на Netflix выходил сериал «Эпидемия», ставший большим международным хитом, сценарист Роман Кантор фиксировал у себя в соцсетях реакцию зрителей из самых разных стран. Выяснилось, что аудитории из солнечной Бразилии, например, или ЮАР очень понятна и близка история из заснеженной России, какой она представлена в шоу.
— Мне кажется, что в этом и заключается сила искусства — оно говорит на универсальном языке. Например, наш сериал «Викинги: Вальхалла» сделан шоураннером Джебом Стюартом, сценаристом «Крепкого орешка». И темы, которые поднимает проект, вне времени и культурных ограничений. Это поиск себя, своего предназначения, отношений с судьбой, с Богом.
Кадр из сериала «Викинги: Вальхалла»
— Расскажите про новый сезон и вашу героиню — императрицу Константинополя Елену. Ее образ сильнее раскрывается в продолжении.
— У нее очень интересная история: во втором сезоне Елена прикидывается мальчиком, потому что моя героиня изначально дочь князя, голубых кровей, и ее везут на корабле из Новгорода в Константинополь как главное сокровище, как жену для императора. Затем уже она становится императрицей. И в третьем сезоне, события которого разворачиваются спустя семь лет после событий второго, она предстает в новом статусе. Даже ее имя меняется — теперь она императрица Зои. Кстати, ее мужа сыграл Николай Кински, брат Анастасии Кински и сын Клауса Кински.
Бекстейдж со съемок сериала «Викинги: Вальхалла»
— Что для вас самое интересной в арке этой героини, что в ней удивляет и по-актерски захватывает, а что оказалось неожиданно сложным?
— То, сколько она в себе всего совмещает. Весь второй сезон она переживала множество вызовов судьбы, прошла через столько стихий, странствий. Мы наблюдали за ее непростым становлением. А сейчас она настоящий и очень сильный лидер, который самостоятельно управляет кораблем своей жизни и уверенно ведет свою команду. Она не из тех, кто просто почивает на лаврах. В ней много стремления к развитию. Это меня в ней подкупает.
Кадр из сериала «Викинги: Вальхалла»
— Как проходили съемки и насколько от актеров требовалась какая-то особая физическая подготовка?
— Для второго сезона я училась стрелять из лука и ездить верхом. В третьем сезоне моя героиня в боевых сценах не участвует — она находится в статусе императрицы. Так что готовилась я иначе — изучала историческую составляющую эпохи, в которой разворачивается сюжет, чтобы персонаж был более цельным и убедительным. Специально наняла исторического консультанта. Еще у меня был личный реконструктор — специалист, который рассказывал и объяснял, как люди в то время мыслили, воспринимали происходящее. И там случались, конечно, поразительные инсайты для меня не только как актрисы, но и как человека. Я бы это утащила в свою жизнь. (Смеется.)
Кадр из сериала «Викинги: Вальхалла»
— Сравнивая опыт съемок в России и в Голливуде, в чем для вас заключается ключевое отличие? Помню, что Данила Козловский, сыгравший в сериале «Викинги» Олега, князя новгородского, рассказывал, что съемочный процесс на Западе построен очень четко и лишен отечественной толерантности к неподготовленности актеров. Один раз предупреждают за промашку, а второго замечания уже не будет — ты просто выбываешь и твоя репутация губится.
— Для меня неподготовленность актера — что-то недопустимое. Как такое может быть? На артистов возлагается большая ответственность. Так что я на стороне продакшена, потому что съемки, особенно такие, как у нас, — дорогие и масштабные, все должны делать свою работу четко и максимально хорошо. В России порой случается, что артист может себе позволить не заучить текст, про это много раз рассказывали открыто. Но для меня это недопустимо.
Кадр из фильма «Тетрис»
— В иностранных сериалах часто работают несколько разных режиссеров, но процесс целиком контролирует один шоураннер. Почему привлечение разных постановщиков не разрушает общую концепцию?
— Шоураннер — главный человек на проекте. Сам пишет сценарий и собирает собственную сценарную группу, полностью контролирует весь процесс — от и до. Даже итоговый монтаж, сделанный режиссером, шоураннер может подправить на свое усмотрение, потому что он видит картинку целиком. Подобной фигуры в нашей индустрии я пока не встречала. Конкретно в третьем сезоне «Вальхаллы» режиссеров было четыре, каждый снимал по две серии со своей отдельной съемочной группой, чтобы ускорить процесс. Кроме того, на съемках принято придерживаться принципов гендерного равенства, чтобы режиссеров-женщин и мужчин было равное количество. Это меня поразило, если честно.
— Еще принято привлекать консультантов для съемок интимных сцен, чтобы выстраивать хореографию движений артистов и следить за их комфортом. Так все уважают границы друг друга и в целом складывается экологичная среда.
— Так делают, чтобы всем было комфортно, да. Потому что съемки кино — не реальность, а игра, но очень важно, чтобы в процессе ощущалась безопасность.
— Как в парадигме шоураннер-режиссер чувствует себя актер?
— Мне кажется, в большей степени актер ощущает себя соавтором роли. Поэтому у всех артистов обязательно есть свой коуч, который учит, как быть художником, грамотно выстраивающим рисунок роли. Основную работу с ролью делаешь именно ты, а шоураннер тебя немного направляет. У меня есть косвенный сценарный опыт в работе над «Викинги: Вальхалла», потому что я основательно работала над ролью и некоторые свои идеи обсуждала с шоураннером, а он их иногда применял.
Режиссер вообще может заранее с тобой не прорабатывать сцену, потому что ты настолько к ней готов, что сам все знаешь. Режиссер больше отвечает за внешнюю форму, за построение мизансцен. Каждый делает свою часть работы, подготовка к съемочному процессу у всех цехов идет огромная и длительная — несколько лет, точно.
— В Каннах победила «Анора» Шона Бэйкера с целым букетом российских кинозвезд. Спрашиваю вас как актрису: такие успехи коллег служат дополнительным топливом продолжать дерзать и не ставить себе границы в голове?
— Честно говоря, я себя давно ни с кем не сравниваю и ни на кого не равняюсь, потому что это путь в никуда. В «Аноре» снялись мои друзья, в частности Даша Екамасова, которую я очень люблю и считаю одной из самых талантливых современных актрис. Конечно, я испытываю за коллег и друзей радость. Но, отвечая на вопрос, чужой успех или неудача на меня не влияют.
Я давно поняла, что нет ничего невозможного. Я из маленького городка (Обнинск, Калужская область. —РБК Life), у меня или моей семьи никогда не было никаких связей в киноиндустрии, никакой дополнительной поддержки. Но теперь у меня три голливудских проекта. Результат достигается большой работой, сделанной максимально ответственно и честно. Каждая роль — это огромный профессиональный челлендж. Поэтому чужие успехи не служат для меня каким-то особым доказательством, что все возможно. Я и так это знаю.
— Вы когда-то подарили режиссеру сериала «МакМафия» Джеймсу Уоткинсу мешочек с сувенирами, отражающими стереотипы о России: медведя, балалайку, матрешку, ушанку и значок КГБ. И сказали ему: «Надеюсь, наше понимание друг друга выйдет за рамки этих клише». Если говорить про работу в Голливуде, в предложенных вам ролях часто сталкиваетесь со стереотипами?
— Вообще не сталкивалась, ни в России, ни на Западе. Во-первых, у меня есть возможность выбирать проекты. Я очень стараюсь максимально разнообразить свою фильмографию и героинь играю тоже самых разных. Особенно таких, которые не сильно рифмуются с моим типажом голубоглазой и светловолосой тургеневской девушки. Например, в сериале «Медиатор» я сыграла психопатическую натуру, закрытую, колкую, токсичную. Очень интересная героиня получилась в предстоящем проекте «Дети перемен». Мой персонаж Саша — жесткая, мощная, вышедшая из мира криминала. Поэтому с клише, как видите, особо не сталкиваюсь и осознанно бегу от них.
Кадр из сериала «МакМафия»
— Еще про стереотипы. Сценарист Николай Куликов как-то в своих соцсетях собрал для сравнения подборку примеров, как в отечественных и зарубежных сценариях описывают женских персонажей. Западные авторы описывают характер героини, ее уникальные особенности, черты. У нас фокусируются на внешности и объективации: большая грудь, упругая попа и вот это все. Вы замечали эту разницу в репрезентации женских героинь даже на уровне сценария?
— В тех российских сценариях, который я читаю, ощущается акцент на внешность героинь, а не на характер. Часто истории так написаны, что женские персонажи существуют как пристройка к главному герою — мужчине. У нас в индустрии, как мне кажется, меньше главных героинь-женщин. Но ситуация понемногу меняется: появляются яркие, неординарные характеры. Определенный сдвиг точно есть.
— Есть мнение, что современная российская актерская школа сильно уступает советской и западной, в которой больше конкуренции, строгости и требовательности. Вы с этим согласны?
— Нет, абсолютно не согласна. На самом деле существует так много актерских школ, и они все такие разные и интересные. Та же система Константина Станиславского на Западе очень высоко ценится, а сам он — важнейшая фигура. Но многое трансформируется, адаптируется. На международных съемках интересно наблюдать за работой артистов из самых разных стран. У каждого свой метод, своя школа, на принципы и правила которой они опираются. Кто-то привержен method acting — это когда ты вообще не выходишь из образа. А кто-то работает иначе и мгновенно переключается в персонажа и обратно.
Сейчас я параллельно занимаюсь продюсированием актерской школы, в которой сама и учусь. Поэтому определенного метода нет, есть просто момент обучения, который обязателен для актера и на самом деле непрерывен. Например, я изучаю актерскую систему Николая Демидова, который также был связан со Станиславским. А до этого обучалась по системе Майзнера.
— При этом в российской индустрии по очевидным причинам и ограничениям работать все сложнее. Например, успешный сериал с вашим участием «1703» не получит второй сезон, потому что сценарист Денис Артамонов не захотел идти на уступки и снижать планку шоу. Обидно, что не получится вернуться в мир этой истории?
— Конечно, я расстроилась, что не будет второго сезона, потому что я очень люблю этот сериал и считаю, что у нас тогда собралась абсолютно невероятная команда. Там было действительно какое-то волшебство, взаимопонимание, единодушие. Хотелось встретиться еще раз в таком же составе. Но это касается не только «1703». Я так же люблю и мне также хотелось, чтобы у «Последнего министра» был следующий сезон. Над ним тоже работали любимейшие люди. Но жизнь развивается иногда вразрез с нашими желаниями и ожиданиями.
— Есть реальный человек, которого бы вам хотелось сыграть?
— Мне сейчас почему-то вспомнились Надежда Суслова — первая женщина — доктор медицины и основатель женских фельдшерских курсов. И Екатерина Дашкова — уникальная личность эпохи просвещения, соратница Екатерины Второй, руководитель императорской Академии, политик, мыслитель и даже член американского философского общества, в которое ее приняли по рекомендации Бенджамина Франклина. Сейчас так быстро меняется мир вокруг и технологии, что хочется играть ярких умных новаторов, живущих своим делом, создающих новый мир вокруг себя.
Кадр из сериала «Последний министр»
— На «Кинопоиске» вы числитесь одним из сценаристов анимационного сериала «Маша и Медведь». Это как получилось?
— Это какая-то ошибка. Я все пытаюсь это исправить и убрать эту информацию из своего профиля. Наверное, речь идет об однофамильце. Но я с этим проектом никак не связана.
— У вас в предстоящих проектах значится кибердрама «Реплика», в которой вы вновь после «Тетриса» сыграли с Никитой Ефремовым. Расскажите о проекте и чего в нем больше: технологий или драмы?
— Этот проект смотрит в сторону экспериментального, артхаусного кино с элементами научной фантастики. Очень рада, что мы встретились на площадке с Никитой, я люблю работать с ним. В «Реплике» у меня главная роль, во многом неожиданная. Больше пока рассказать не могу, потому что мы только закончили съемки и я еще не видела готовый результат.
— Также готовится к выходу «Волшебник Изумрудного города», где вы сыграли маму Элли. Во-первых, понятно, что век актрис ограничен, но вам только 30, а вы уже играете маму довольно взрослого ребенка.
— Вот так жизнь складывается. (Смеется.) Мы с Егором Корешковым сыграли молодых родителей. На самом деле в теории все складывается — ведь героине лет семь, я потенциально могла быть ее мамой.
— Во-вторых, отечественная индустрия последние пару лет снимает и переснимает сказки в большом количестве. Сами сценаристы и продюсеры говорят, что их становится слишком много и они вызывают пресыщение. Вы как считаете?
— Сказок действительно сейчас очень много, но в то же время на языке сказки можно говорить о каких-то вечных темах, сюжетах без срока годности. Наш «Волшебник Изумрудного города» — это в первую очередь важная часть моего детства, моя любимая история. Сложно сказать, в чем ее ключевое отличие от других выходящих сказок. Просто я знаю, что это будет качественный и действительно волшебный проект. За это отвечает команда настоящих профессионалов. Мне нравится, как работает режиссер Игорь Волошин, и я давно хотела с ним посотрудничать. Выяснилось, что и он хотел со мной поработать. Вот в этом волшебном мире сказки мы и встретились. (Смеется.)
— К слову про сказки. Вы в свое время закончили театральную школу-студию с пророческим названием «Золушка». Ощущаете себя Золушкой с оглядкой на то, что уже удалось сделать в карьере? Может, даже есть своя крестная мама в профессии?
— Да, фея-крестная у меня есть, даже не одна. В первую очередь это моя мама. Она в меня очень верила, и благодаря ей я пошла в актерскую профессию. Все-таки отдать дочь в эту сферу — это нетривиальное решение. Столько стереотипов существует, столько опасливых взглядов, что это может не получиться, что это сложно, не надо и пытаться. Часто родители говорят, что детей не надо отдавать в творческие профессии, нужно искать стабильность и так далее. А моя мама настолько в меня верила и поддерживала, что и репетиторов оплачивала, когда я поступала на актерский (Софья окончила Школу-студию МХАТ в 2010 году. —РБК Life). Так что моя самая первая крестная в кино — мама.
И мой зарубежный агент, который тоже в меня поверил, что-то важное во мне рассмотрел. Мой российский агент, кастинг-директора. Все эти люди для меня волшебники и волшебницы. Золушкой, наверное, себя немного ощущаю, но не упиваюсь этим чувством. Понимаю, что нужно беспрерывно и неустанно работать, учиться и совершенствоваться.
