Фильм об Алексее Балабанове снимали 10 лет. Почему еще важно его увидеть
. Какой получилась документалка Любови Аркус об авторе «Брата»
Кадр из фильма «Балабанов. Колокольня. Реквием»
На фестивале «Послание к человеку», прошедшем в Санкт-Петербурге с 21 по 29 октября, состоялась мировая премьера документальной картины «Балабанов. Колокольня. Реквием». Фильм основательницы журнала «Сеанс» Любови Аркус — масштабное и всестороннее исследование фигуры Алексея Балабанова. Кинокритик, редактор «Кинопоиска» и автор телеграм-канала «Комендант кинокрепости» Тимур Алиев сформулировал пять причин посмотреть фильм и, возможно, новыми глазами взглянуть на автора «Брата», «Кочегара», «Груза 200» и других резонансных работ.
Фильм выйдет в прокат 8 декабря, а уже 2 декабря его можно застать на открытии Российского фестиваля авторского кино «Зимний» в кинотеатре «Художественный».
Монолитный долгострой
Производство фильма Любовь Аркус начала еще при жизни Алексея Балабанова — короткий титр в начале предупреждает, что все увиденное существует с разрешения и при непосредственном участии Алеши (в картине он упоминается исключительно так). Кажется, именно сегодня, когда Балабанова нет с нами очень долго (режиссер умер в 2013 году), но созданный им образ народного героя то и дело всплывает в информационном пространстве, такое кино важно не только в киноведческом, но и в общественном ключе.
Главный народный режиссер новой России (по версии Любови Аркус) получил одно из наиболее всеобъемлющих документальных воплощений. Балабанов предстает во множестве «лиц». И активный строгий режиссер на площадке «Я тоже хочу», и страдающий от тяжелого заболевания мужчина за 50, и заботливый отец двух сыновей, который пытается балансировать между воспитанием и притяжением киноискусства.
Кадр из фильма «Балабанов. Колокольня. Реквием»
Анализ творчества
Открывается картина несколькими киноэссе о фильмах Балабанова. «Все они вроде бы о разном, но на самом деле об одном и том же», — заключает Аркус, подкрепляя это и множество других суждений различными доводами. Во вселенной Балабанова переплетаются жизнь и смерть, режиссер смотрит на устройство своего мира будто на сон: «Не разрешая себе проснуться», — уточняет Аркус.
Внимательно объединяя картины Балабанова с помощью монтажа, она вплотную подступает к ткани его кинематографа, исследуя ее не просто с киноведческим микроскопом, а через призму личного знакомства с художником — другом, мужем, отцом и гражданином. Аркус собирает балабановскую эпоху, разбирая по частям его методы: демонстрация насилия, фирменные проходы, когда герой долго пересекает пространство (похожая сцена-цитата была у Юрия Быкова в фильме «Дурак»), поющие дети, жестокие взрослые, новые герои и старые злодеи устраиваются на одном холсте.
Кадр из фильма «Балабанов. Колокольня. Реквием»
Минимальная дистанция
Огромный уточняющий титр, всплывающий в первой трети картины, напоминает, что «Балабанов. Колокольня. Реквием» — не видеоэссе и не стереотипный документальный байопик с «говорящими головами», которые вспоминают умершего героя. Прежде всего это кино от автора, который знал режиссера очень близко и имел возможность наблюдать за ним вплоть до последних дней жизни.
Большая часть повествования происходит в период подготовки к съемкам и самого творческого процесса последней, пророческой картины Балабанова «Я тоже хочу».
Это фантазия о колокольне, спрятанной от людских глаз. Она может исполнить заветное желание, забрать человека в Счастье. Но только если решит самостоятельно — четких правил не существует. Балабанов появляется в кадре в роли самого себя. «Я режиссер, член Европейской киноакадемии», — говорит он товарищу по несчастью. Ни его, ни бандита, с которым завязался диалог, в Счастье не взяли. Трагедия и символизм в одном флаконе — на 40-й день после смерти Балабанова рухнула та самая колокольня Запогостской церкви из фильма.
Кадр из фильма «Балабанов. Колокольня. Реквием»
Развенчание мифов
«Балабанов. Колокольня. Реквием» очень четко и внятно останавливает любые инсинуации, связанные как с личностью режиссера, так и с его фильмами. В последние годы таковых было особенно много — от предположений о заигрывании с «радикальным национализмом» и тоске по Советскому Союзу с «логичным» продолжением о возвращении республик до крылатых фраз «Вы мне, гады, еще и за Севастополь ответите!» и «Не брат ты мне, гнида черножопая», оставшихся в массовом сознании.
Кадр из фильма «Брат»
Работа Любови Аркус развенчивает, вероятно, и один из самых жутких тезисов народно любимых «Братьев» о том, что сила в правде. За прямой речью Данилы Багрова скрыт посыл, который при цитировании отделяют от контекста (как нетрудно догадаться, во вселенной Аркус этот контекст — творчество Балабанова в целом). «Правда в силе и в ненасилии», — говорит она.
Переживание горя
В кадре есть и смерть Балабанова. С эпизода во время отпевания начинается фильм, но титром с датой смерти вовсе не заканчивается. Мы редко задумываемся, что происходит с теми, кто окружает героя, после того, как он уходит (в случае с Балабановым хотелось бы верить, что все-таки в Счастье). Любовь Аркус решила не игнорировать этот не очень «удобный» аспект жизни.
С помощью все той же близости к семье зритель может наблюдать переживание человеческого горя — прежде всего вдовой и младшим сыном. До новой России, прошедшей надлом, еще целый год, но вселенная Надежды и Петра уже перевернулась с ног на голову. Надя ходит по улицам, пытается обрести почву под ногами, напевает «Гудбай, Америка...» за чашкой чая, будто плескаясь в волнах памяти, и еле сдерживает слезы на концерте «Аукцыона», узнав знакомые мелодии песен Леонида Федорова, звучавших в «Я тоже хочу».
И напоследок
«Балабанов. Колокольня. Реквием» — не только дань памяти одному из главных кинорежиссеров в истории нашей страны, но и «тоска по месту, где нас нет». Аркус отчетливо и въедливо цепляется прежде всего за атмосферу — той эпохи и людей, которые ее определяли. Сегодня о балабановских проходах, детских песнях, сигнализирующих о предстоящей беде, или актере масштаба Бодрова (в том самом свитере) сложно помыслить и даже представить.
Все привычное растворяется в быту, оставляя в сухом остатке память о памяти — вместе с ее величием, размахом и глубиной, к которой в сегодняшних реалиях больше никто не подступится. Любовь Аркус все же припрятала камень за пазухой: максимальная близость (условие, не достижимое ни для одного другого документалиста, который захочет снять кино про Балабанова) играет с фильмом злую шутку, превращая двухчасовой сеанс ностальгии в терапевтическую, нежную и трогательную, но местами однополярную историю.
