«Жизнь Чака» по Стивену Кингу вышел в прокат: почему стоит его посмотреть
. Самая сентиментальная экранизация рассказа от Короля ужасов«Жизнь Чака» по Стивену Кингу вышел в прокат
В российский прокат 5 июня вышла драма «Жизнь Чака» — экранизация постапокалиптического рассказа Стивена Кинга с Томом Хиддлстоном. Снял фильм прославленный американский хоррормейкер Майк Флэнаган, режиссер «Призрака дома на холме», «Полуночной мессы» и прямого сиквела «Сияния» Стэнли Кубрика «Доктор Сон».
«Жизнь Чака» — нетипичная адаптация Кинга, которая не щекочет нервы, но трогает до слез. Критики окрестили фильм духовным наследником других сентиментальных «кинговских» адаптаций — «Побега из Шоушенка» и «Останься со мной». В прошлом году «Жизни Чака» удалось завоевать главный приз на международном фестивале в Торонто, однако до наградного сезона картина так и не дошла.
Кинообозреватель Оля Смолина делится впечатлениями от фильма и советует взять на сеанс носовой платок.
«Жизнь Чака» разделена на три акта, каждый из которых рассказывает о судьбе 39-летнего бухгалтера Чака Кранца (его играют Коди Флэнаган, Бенджамин Паджак, Джейкоб Тремблей и вынесенный на постеры Том Хиддлстон) в обратном порядке.
В первом акте мир находится на грани апокалипсиса: в результате разрыва тектонических плит в Северной Америке происходит череда природных катастроф. Спутниковая связь, а вместе с ней телевидение и интернет полностью исчезают. В Южной Америке начинается голод, а Евразию охватывают государственные перевороты. Люди совершают массовые самоубийства. В городах США появляются загадочные билборды с надписью «Чарльз Кранц, 39 прекрасных лет! Спасибо, Чак!»
Второй акт разворачивается в памятный летний день, когда Чак Кранц — бухгалтер и прилежный семьянин, медленно умирающий от злокачественной опухоли, решает устроить зажигательный танцевальный перформанс прямо посреди многолюдной улицы. Аккомпаниатором Чака выступает барабанщица-самоучка (Тейлор Гордон, она же The Pocket Queen), а невольной партнершей — молодая женщина с разбитым сердцем (Анналиса Бассо). Третий и самый длинный акт фильма посвящен юности и взрослению Чака Кранца, живущего вместе с бабушкой (Миа Сара) и дедушкой (Марк Хэммил) в доме с запретным чердаком, где, по слухам, творится какая-то чертовщина.
Майк Флэнаган считается одним из главных поставщиков авторских хорроров в большом кино, наряду с Осгудом Перкинсом, Ари Астером и Робертом Эггерсом («Собиратель душ», «Реинкарнация», «Носферату»). Иронично, что наибольшую популярность Флэнагану принесли экранизации романов Короля ужасов («Игра Джеральда», «Доктор Сон»), которые, по негласной голливудской традиции, обычно не удаются.
Но Майк Флэнаган — третий режиссер после Фрэнка Дарабонта («Побег из Шоушенка») и Эндрю Мускетти (дилогия «Оно», «Добро пожаловать в Дерри»), которому удалось не только «подружиться» с прозой Стивена Кинга, но и найти общий язык с самим писателем. После разгромного «Сияния» культовый режиссер Стэнли Кубрик даже не мог на такое рассчитывать. В начале 2020 года Майк Флэнаган на правах любимчика получил черновик готовящегося к публикации сборника Кинга «Будет кровь», в которую в том числе вошла «Жизнь Чака». Постапокалиптический фон рассказа оказал сильное влияние на режиссера, который, как и многие, с тревогой наблюдал за развитием пандемии коронавируса.
«Действительно было такое чувство, будто мир сейчас схлопнется. Привычная жизнь внезапно закончилась, на смену ей пришла атмосфера апокалипсиса, которая постепенно охватывала все вокруг. И эта история, конечно, очень сильно зацепила меня, она соответствовала духу времени», — рассказывал Флэнаган.
Сам Кинг к идее экранизации «Жизни Чака» по-началу отнесся крайне скептически: трехактная структура, ахронологическая последовательность и скромный объем (всего 88 страниц) рассказа делали его сложным и неудобным для адаптации. С другой стороны, когда-то и «Игра Джеральда» — 350-страничный роман, сюжет которого разворачивается в одной спальне — считался провальной идеей для переноса на экран.
Флэнаган на собственном примере доказал, что не боится трудностей, «Жизнь Чака» — вызов, который он готов принять.
В недавней «Обезьяне», также основанной на рассказе Кинга, режиссер Оз Перкинс дестигматизировал смерть, превращая ее в одну большую зловещую шутку. В «Жизни Чака» Флэнаган идет по пути максимального сопротивления, осознанно отрекаясь от тенденции исследования психологической травмы. В его интерпретации любая, даже самая маленькая и ничтожная человеческая жизнь подобна зарождению вселенной, а смерть равна масштабу апокалипсиса. Тот факт, что в центре истории оказывается скучный, застегнутый на все пуговицы бухгалтер, лишь подсвечивает идею об уникальности каждого человека.
«Жизнь Чака» — кино в хорошем смысле архаичное, снятое по законам давно ушедшей кинематографической эпохи: с использованием практических эффектов и закадрового голоса.
На протяжении всего действия зрителей сопровождает бодрый тембр Ника Оффермана («Парки и зоны отдыха», «Падение империи»), который описывает происходящее в кадре цитатами из рассказа Кинга. В современном кино от использования закадрового голоса давно отказались, заменив прямую экспозицию визуальными и динамическими эффектами. Но Офферман выполняет функцию своего рода «голосового помощника»: он направляет зрителя по хитросплетениям сюжета, в котором без знания литературного канона просто не разобраться. Усложняет восприятие фильма и тот факт, что его конец, по сути, является началом.
Жанровая неопределенность и отсутствие единого темпоритма не мешают «Жизни Чака» оставаться органичным, пусть и весьма своеобразным опытом для просмотра в кино. Особенно неуместным на первый взгляд может показаться второй акт, в котором Том Хиддлстон делает то, что получается у него лучше всего (после изображения вымышленного скандинавского божества), — он танцует: в одиночестве и с партнершей, посреди многолюдной улицы, ловко попадая в удары барабанных установок.
Эта блестящая сцена — подлинные «пять минут славы» эфемерно увядающего бухгалтера Чака Кранца, который по заветам идеи фильма и вопреки устоям современного социума является целой вселенной, яркой звездой на небосводе, существующей, чтобы в первую очередь сиять, а не производить скучные калькуляции.
