«Телевидение живет в поиске». Елена Малышева — о «Первом» и медицине
. РБК Life поговорил с телеведущей о ТВ, моде на «Оземпик» и вирусных видеоЕлена Малышева рассказала о работе на «Первом», вирусных видео и «Оземпике»
Елена Малышева
«Первый канал» в апреле 2025 года отмечает свое 30-летие. За эти годы он завоевал репутацию самого узнаваемого и популярного вещателя страны и «главной кнопки» при выборе источника информации среди поклонников классического телевидения. Среди флагманских проектов «Первого» культовые передачи о последних достижениях медицины — программы «Здоровье» и «Жить здорово», бессменной ведущей и идейным вдохновителем которых выступает Елена Малышева.
В интервью РБК Life Елена Малышева рассказала о роли современного телевидения, об отношении к медицине в современном обществе, отношении к нецензурной брани и о взлетах «вирусных видео».
— «Первому каналу» в этом году исполняется 30 лет. Для телеканала это много или мало?
— Для телеканала это немного. Но это были такие 30 лет, которые дай бог пережить каждому. Это смена эпох. И Константин Эрнст, человек, который возглавляет «Первый канал», — визуализатор этой эпохи. Она будет вспоминаться именно по тому, что показывал «Первый канал».
— Вы помните, как попали на «Первый»?
— Да, и абсолютно отчетливо. Было объявлено, что «Первый канал» будет восстанавливать программу «Здоровье». Было очень много пилотов — пробных выпусков, которые ты делаешь своими силами и за свои деньги, показываешь, а в ответ можешь услышать: «Смотрите вашу программу сами». Или: «Какая интересная программа, мы ее не возьмем, но вы молодец». Или: «А вот это мы покажем». Из всех трех вариантов самый реальный — первый.
На 11-м этаже в «Останкино» была столовая. И в 1997 году в этой столовой все стояли в очереди. Константин Эрнст, за ним — другие великие люди. И ты, никому не известный человек, вставал в эту очередь. Кто-то из великих мог стоять за тобой. Все мы в этой очереди ждали свой суп с картошкой. И в этой столовой мне показали на мужчину за обеденным столом, который возглавлял на тот момент дирекцию развлекательного телевидения. Эта дирекция как раз занималась восстановлением программы «Здоровье». Я, в какой-то нелепой белой юбке и блузке, подошла к нему со словами: «Здравствуйте, я Елена Малышева. Я принесла вам кассету, мы сделали пилот программы «Здоровье». Не могли бы вы посмотреть?» На этой кассете я на самых видных местах написала свое имя и телефон. Он на меня молча поднял взгляд и сказал: «Хорошо, пойдемте посмотрим». Отложил вилку и нож и встал. Я пошла за ним. Это был Сергей Шумаков (с 2009 года возглавляет телеканал «Культура». — РБК Life.). Представляете, он сказал это совершенно неизвестному человеку!
Программа длилась 26 минут. И для меня это были 26 минут ада. Я смотрела и думала: «Как все это плохо и убого, как я вообще могла сюда прийти?» К 26-й минуте от меня не осталось уже ничего. За весь просмотр — ни одного слова. И когда это все закончилось, он сказал: «Вы хорошая ведущая. Программа, правда, плохая. Но я сейчас нарежу кусочками и покажу Косте». Он пошел к Константину Эрнсту, спустя время вернулся и сказал: «Вас утвердили ведущей». Вот так совершенно странно, без всякого блата я попала на телевидение.
— Кто вас сподвиг на идею записать эту кассету? Или вы сами решили попробовать?
— Да, сама. Так случилось, что на телевидении я началась работать, когда мы с мужем уже закончили аспирантуру и нелегально жили в общежитии Горного института. У нас тяжело заболел младший сын, в 10 месяцев его прооперировали. Это был 1991 год, в Москве были пустые магазины: максимум лежала пергаментная бумага и стояла банка аджики. Мы пошли рано утром в очередь за хлебом. И в этой очереди муж мне сказал: «Тебе надо возвращаться к родителям в Кемерово. Здесь мы не сможем». Я уехала. И там абсолютно случайно я начала работать на телевидении.
Через полгода я вернулась в Москву — а тут как раз каналы начали образовываться один за другим. Одним из них была «Деловая Россия», которую возглавлял Александр Акопов. Я делала для него программу «Врача вызывали?». Если ускорять события — канал закрывался, появилась информация о возрождении «Здоровья» на «Первом», я просто решила попробовать.
Я снимала это с полным пониманием, что ничего не получится. Но у меня есть в жизни спасительный принцип. Если ты поставил цель, надо сделать все, что ты можешь, чтобы, оборачиваясь назад, сказать себе: «Пусть я проиграла, но я сделала все».
— На современном «Первом канале» возможно ли повторение такой истории? Чтобы еще не известный широкой публике человек пришел если не с кассетой, то хотя бы с флешкой или ссылкой на «облако», со своей идеей программы, прошел в столовую «Останкино» и стал ведущим?
— Я даже не сомневаюсь, что это возможно. Телевидение живет в поиске людей, в поиске форматов, в поиске персон.
— Вас принимали в развлекательное вещание…
— Да, научно-популярная дирекция выделилась отдельно уже позже.
— Как вы позиционируете обе ваши программы?
— Как научно-популярные, просветительские. «Жить здорово» ведут четыре профессора. Это программа, где мы рассказываем о последних достижениях медицины. Но это народная программа. Многие действительно ее смотрят для того, чтобы развлекаться. И это хорошо. Программа «Здоровье» гораздо более серьезная. Это концентрация интеллектуалов.
— Медицина и здоровье человека — это бесконечный кладезь тем. Но программа «Здоровье» существует уже 28 лет, «Жить здорово» — 15 лет. Как и где вы находите и идеи для подачи, и сами сюжеты?
— Это профессия. Телевидению я училась в Америке. Кураторы, которые идут с нами по жизни, — это великие профессионалы. Мои любимые продюсеры — Олег Вольнов, заместитель генерального директора, и Алексей Пиманов, которого вы знаете, как ведущего программы «Человек и закон». У нас раз в месяц проходят большие совещания в кабинете, где стоят огромные доски, на которых расклеены бумажки с темами программ. И я докладываю наши идеи. Вместе мы решаем, какой режиссерский ход найти, как преподнести материал.
— Почему никому не удалось придумать на научно-просветительском телевидении что-то столь же и полезное для зрителя, и одновременно «вирусное»?
— Во многом это связано с этапами развития страны. То же знаменитое видео про обрезание, которое стало вирусным и наделало столько шума… Честно скажу, во время съемок даже мысли не было, что возможен такой эффект. Мы рассказывали о большой инфекционной проблеме! Мне вообще казалось, что это как-то невероятно скучно. У нас был цикл программ, посвященный тому, что медицина древности дала медицине современной. В том числе была тема иудаизма. Там ведь много санитарных норм. Обрезание существовало, чтобы младенцы не болели во время кочевых передвижений евреев. Поэтому мы к этому относились исключительно по-профессорски. К третьей программе я сказала нашему редактору, что пора с этим заканчивать, скука невообразимая, нужно что-то новое. Каково же было мое потрясение, когда это наделало столько шума!
То же самое касалось проекта «Это норма», когда люди в закрытой камере задавали вопросы, а мы отвечали им: «это норма» или «нет, и вам нужно к врачу». Когда мне мой сын сказал, что я и «Это норма» стали интернет-мемом, я у него сначала спросила: а что такое мем?
— У вас есть объяснение, что именно становится вирусным?
— Заранее предугадать это невозможно. Но на примере того же мема «Это норма» я думаю, что людям просто нужны какие-то короткие формулы. Композиторы ведь тоже никогда не могут предсказать, получится ли у них шлягер или нет. Это совпадение ряда факторов. Как правило, это темы с каким-то сексуальным флером. Но есть и другое явление — специальные кампании по очернению, которые проводят целые конгломераты несуществующих изданий и интернет-сайтов.
— Вы были жертвой их деятельности?
— Да. Я помню, как в СМИ пошла информация о том, что Малышева в своей программе детей, больных аутизмом, обзывала кретинами. Не было ни детей, ни темы аутизма вообще, ничего. Тем не менее я помню, как я сидела дома и плакала, потому что я не знала, что с этим делать. Это целая технология в интернете — очернение людей.
— Возвращаясь к вирусным видео. Может ли это явление быть связано с тем, что определенные темы, в том числе медицинские, в обществе сейчас табуированы? Люди привыкли, что на тему секса или половых заболеваний попросту не разговаривают, в лучшем случае шепотом и дома. А тут на главном канале страны им показывают об этом целый сюжет.
— Это часть нашей религиозной культуры. И у нас действительно есть табуированные темы. В связи с тем, что мы, будучи православными, пережили долгий период запретов, у нас очень многое деформировалось. В понимании по-настоящему верующих людей, в человеке все прекрасно, потому что мы созданы по образу и подобию Бога. Но так как очень много запретов и табу существовали даже не в религиозном, а в социалистическо-коммунистическом понимании человеческого тела, у нас многое было чуть-чуть извращено. Думаю, что с темой обрезания и знаменитой «песней яичек» мы и попали на этот излом. И в самом деле, от нас люди как будто бы узнали, что у них это есть!
Но мне кажется, со временем этого будет все меньше и меньше. Дело в том, что в России сейчас очень много ругаются матом. А весь мат — это грубые и сексуально окрашенные слова. На их фоне «песня яичек» и сюжет про обрезание выглядят целомудренно. Когда мат стал основным средством общения, мы, во-первых, утратили невероятно богатый русский язык, а во-вторых, стали спокойно воспринимать и употреблять выражения, значение которых убийственно! «Пусть твою маму грубо изнасилуют». Вы догадались, что это значит. Это очень плохо.
— У вас есть объяснение, почему мат стал нормой?
— У меня есть свои версии и идеи, почему так произошло, но я врач и привыкла опираться на доказательства. Но если это немедленно не остановить, это печально закончится. Программа борьбы с матом должна быть национальной. Иначе мы начнем утрачивать наши ценности. У нас на передаче никто не матерится. Я вообще знаменита тем, что, если мимо меня кто-то прошел и выругался, я остановлюсь и потребую, чтобы человек одумался! Я борец с нецензурной бранью, потому что я люблю свой язык.
— Не может ли причина и табуированности некоторых тем, и определенной неграмотности населения относительно своего здоровья заключаться в популярности различных непрофессиональных «интернет-врачей», Instagram-нутрициологов (Instagram принадлежит компании Meta, деятельность которой признана в России экстремистской и запрещена. — РБК Life), экспертов по медицине из YouTube и так далее?
— Грамотность населения выросла невероятно. Когда я начинала работать на телевидении, нормой жизни были экстрасенсы и целители. Сегодня их в принципе нет. Во многом это связано с развитием медицины. Если рак раньше не лечился, ты не видел конца и хотел надеяться хоть на что-то. Сегодня, когда рак лечится, только сумасшедший пойдет к целителю. Развитие медицины определяет отторжение всего паранормального. Большую просветительскую роль, кстати, сыграл коронавирус. Все узнали про антитела!
— Тем не менее в 2023 году (более свежих данных нет) экономисты НИУ ВШЭ провели исследование, которое показало, что 60% россиян предпочтут заняться самолечением вместо визита к врачу. На ваш взгляд, почему так происходит?
— Надо понимать, что существуют опции, при которых к врачу ходить не нужно. Существуют безрецептурные препараты. Человек должен сам уметь снизить температуру и не терзать этим врачей. Человек должен сам уметь побороть насморк, нетяжелые формы поноса и так далее. Есть целый раздел проблем, где мы приветствуем самолечение в том виде, в котором оно не противоречит медицине. Кроме того, появилось огромное количество мобильных приложений, с помощью которых можно следить за изменением давления и другими параметрами здоровья. И по графику все будет видно. Медицина сегодняшнего дня будет настроена на то, что масса всего перейдет на плечи пациентов. Поэтому пациенты будут обязаны иметь интеллект.
— Один из самых ярких примеров «самолечения» — повальное применение «Оземпика» для похудения. Насколько это масштабная проблема?
— «Оземпик» — это препарат, совершивший революцию в лечении ожирения. Но важно, что это рецептурный препарат. А рецептурные препараты назначаются врачом после обследования. «Оземпиком» сейчас вообще называют все. На самом деле, это группа препаратов — лираглютид, семаглутид, тирзепатид.
То, что писалось о негативных последствиях «Оземпика», — это не более чем журналистские попытки собрать аудиторию. Журналистике свойственно нагнетать страх. Как работает этот препарат, если объяснять простым языком. Есть молекула контроля аппетита. В норме эта молекула подавляет аппетит и замедляет освобождение желудка. Желудок полный, мы сыты, есть не хочется. И есть препарат, который действует так же, как эта молекула. Это революционные лекарства, которые позволяют человеку похудеть. Более того, этот класс лекарств снижает риски рака толстого кишечника, болезни Альцгеймера, сердечно-сосудистых болезней, инфаркта и инсульта.
— Как людям без медицинского образования сориентироваться в огромном потоке информации?
— Во-первых, нужно понимать, что то, что пишут в СМИ, на 90% никакого отношения к серьезной медицине не имеет. Приведу пример по поводу того же семаглутида. Помните, вдруг все стали писать о том, что после уколов от ожирения люди слепнут. Появляется исследование: в одной офтальмологической больнице, куда поступают только люди с нарушением зрения, решают изучить редкую патологию — неартериитную переднюю ишемическую оптическую нейропатию, которая приводит к слепоте. Специалисты решают посмотреть, кто из людей с этой болезнью принимает семаглутид, а кто — нет. Оказалось, что 23 человека с диабетом имеют эту болезнь, из них 17 принимают семаглутид. Еще 23 человека с этой болезнью страдают от ожирения, из них 20 принимают семаглутид. И эта офтальмологическая больница делает заявление, что семаглутид влияет на развитие неартериитной передней ишемической оптической нейропатии! Для врача это совершенно ничего не значащее исследование. Потому что его провели в одном-единственном, да еще и глазном центре, где у всех плохое зрение. Но СМИ это тут же хватают — и полетели.
А теперь представьте. Мы разговариваем в моем медицинском центре. И я вам говорю: «Статистически к нам приходят 99,9% белые люди. У нас только один раз был чернокожий спортсмен». И вам совершенно понятно, что из этого не следует, что во всех медицинских центрах мира 99,9% пациентов — белокожие жители России и только 0,1% чернокожих больных. Точно так же в медицине. Те данные, которые получили в одной больнице, нужно проверить во всех больницах мира.
По тому же семаглутиду уже после истории, о которой я рассказала, было проведено огромное исследование в 21 стране, 160 госпиталях и на 300 тыс. пациентах, которое показало, что прием этих препаратов не приводит к повышению риска развития поражения зрения у людей.
В целом принцип очень простой. Обращайтесь к большим исследованиям, проводимым большим количеством центров на большой выборке пациентов. Обращайтесь к врачу. И если ваш врач может вам ответить на ваш вопрос, доказывая свое мнение какими-то большими данными, следуйте его рекомендациям. Точно так же должен мыслить и врач. Он должен разобраться. Лично мнение врача — нулевой критерий доказательности.
— Вы отметили, что уровень грамотности в медицине повысился. А как же быть с молодыми людьми, которые привыкли доверять первой ссылке в интернете?
— Молодежь практически не болеет. У них проблемы — прыщи и безопасный секс. Это здоровая часть населения. Пациенты любой клиники в массе своей — люди старше 60 лет. К этому времени они уже многое пережили и все сами знают.
— Раз мы заговорили на тему безопасного секса... В последние годы государство активно пытается решить проблемы с демографией. В ряде регионов, например, в Орловской области, уже анонсировали денежные выплаты беременным школьницам. Хотя еще лет 10–15 назад тема подростковой беременности казалась проблемой сама по себе. Этот нарратив меняется? И каково ваше отношение к этой теме?
— Мне не кажется, что нарратив меняется. Наоборот. Подход такой: если уж это случилось в жизни, как-то надо помочь. Это не призыв к подросткам рожать. Это ведь беда огромная для семьи. Вы только представьте: девочка, маленькая, ничего не понимающая, без мужа. Абсолютно из-за ханжеского отношения к жизни мама с папой ей не объяснили, что она должна как-то защищаться. Кто-то этим воспользовался. А может быть, такой же маленький дурачок, как она. И если ей сказали: «Мы поможем, пусть этот малыш родится, мы тебя поддержим», — это взрослое отношение к поступку ребенка, даже непродуманному.
— Как сейчас обстоит ситуация с сексуальным просвещением подростков?
— Это тема, из которой сегодня исчезло понятие «любовь». Откройте интернет — там есть все, даже то, что изумит взрослого человека. Свободно доступна порнография. К сожалению, это вываливается на головы детей. В этой теме сегодня нет никакой табуированности. И это плохо. Ведь секс — это в конечном счете просто физиология. А любовь — лучшее, что может пережить человек.
— У вас собственный медцентр. Как обстоят сейчас дела с оборудованием и лекарствами в условиях санкций?
— Мы никакого влияния санкций не почувствовали. У нас ничего не изменилось. Мы быстро сделали запас всего необходимого. Москва сейчас открывает большое количество медицинских учреждений, они все оснащены по последнему слову техники. General Electrics (американский производитель техники в различных областях, в том числе в медицине. — РБК Life) практически везде. Исчезли европейцы, но американская техника, по-моему, окончательно захватила рынок.
— Насколько остро стоит сейчас вопрос квалификации врачей? Достаточно ли хороших специалистов?
— Медицинское сообщество — это группа высокоинтеллектуальных людей. Даже плохие врачи намного умнее самых умных неврачей. Просто в силу того, что мы очень долго учимся, каждые пять лет мы сдаем огромные экзамены, регулярно участвуем в конференциях и так далее. У нас очень серьезная система постдипломного образования. Врачи — это элита.
— В последнее время власти активно обсуждают перспективу распределения выпускников медицинских вузов. Вы поддерживаете такую практику?
— Если страна оплачивает обучение человека, то страна имеет право сказать этому человеку, что он ему нужен в конкретном месте. В медицине это очень распространено, у нас уже есть целевое обучение. Мне кажется это абсолютно справедливым. В Америке нет распределения, но и там обучение стоит $70 тыс. в год. Если вы столько платите, ваше дело, где работать. К тому же я противник того, что сейчас открывается несметное количество медицинских институтов и факультетов. Это дискредитирует медицинское образование. А в результате врачей как не хватало, так и не хватает. Я абсолютно убеждена, что Минздрав должен иметь право давать государственное задание. Если подготовка врачей — это чистый бизнес, это очень опасно для нашей профессии.
