Слушаем музыку Боба Дилана и Джоан Баез: почему их дуэт распался
. Как фолк-певица сделала легенду из «немытого» поэта с губной гармошкойКто такая Джоан Баез и почему именно она стояла за успехом Боба Дилана
Боб Дилан и Джоан Баез. 1984 год
Байопик «Боб Дилан: Никому не известный» собирает награды: на прошедшей накануне SAG Awards исполнитель роли Дилана — Тимоти Шаламе — удостоился статуэтки. У фильма восемь номинаций на «Оскар», и в преддверии церемонии его можно посмотреть онлайн — цифровой релиз картины состоялся 25 февраля.
Особое внимание режиссер Джеймс Мэнголд уделил отношениям музыканта с фолк-певицей Джоан Баез, которую поколение зумеров считает воплощением бунтарства. Влияние «народной королевы» на становление Боба Дилана сложно переоценить, ведь именно она сделала «немытого» поэта из Миннесоты легендой. Критик Мария Ракитина разобралась в том, как возник и распался культовый дуэт двух «певцов свободы».
Для материала использованы статьи в изданиях: Far Out, The Economic Times, Rolling Stone, Biography, The Guardian, Woman'S World, два интервью Джоан Баез для Rolling Stone (первое и второе), интервью для People.
До рокового знакомства с «городским деревенщиной» Бобом Диланом в 1961 году фолк-певица Джоан Баез уже носила титул «королевы фолка». Ее окрестили «босоногой мадонной», когда она, разувшись, вышла на сцену фолк-фестиваля в Ньюпорте в 1959 году и загипнотизировала толпу своим чистым, сильным голосом, который позже станет символом пацифистского протеста в период расцвета антивоенных и социальных движений 1960-х.
Дебютный альбом (Joan Baez), включавший в себя традиционные баллады на духовные темы, Джоан выпустила в 19 лет. Искренне верящая в гуманизм и равные возможности для всех девушка, которая начала музыкальную карьеру со скромных выступлений в бостонских кофейнях, очень скоро превратилась в икону молодого поколения и оказала влияние на восходящих «певцов свободы». Баез в том числе произвела мощное впечатление на молодого и никому неизвестного Боба Дилана. «Джоан стояла у истоков новой динамики в американской музыке. У нее была пластинка, которая пользовалась спросом в народных кругах. Кажется, она называлась просто «Джоан Баез», и все, включая меня, ее слушали. У нее было душераздирающее сопрано, и я не мог выкинуть его из головы», — вспоминал музыкант.
С Диланом фолк-исполнительницу свела судьба. В 1961 году, во время гастролей, Джоан Баез оказалась в богемном заведении Gerde's Folk City в Гринвич-Виллидж, где ей предложили оценить выступление «поверхностного» певца-новичка. «Кто-то сказал мне: «О, ты должна спуститься и послушать этого парня, он просто потрясающий. И вот я спустилась со своим ужасно ревнивым бойфрендом, и мы увидели, как этот неряшливый, маленький, бледный и грязный юноша встал перед толпой и начал петь Song to Woody. Моя душа, конечно, разрывалась в клочья, потому что это было очень красиво. Но я не могла ничего сказать, потому что я находилась рядом со своим ревнивым парнем, который косился на меня и, думаю, пытался мысленно убить Дилана. А потом Боб подошел к нам и сказал: «Э-э-э, привет». Я подумала, что он просто великолепный, потрясающий и тому подобное». Вскоре после этой мимолетной встречи Баез предложила Дилану присоединиться к ее туру в качестве второго голоса.
Поскольку к тому моменту певица купалась в лучах национальной славы и даже появилась на обложке журнала Time, можно сказать, она стала своего рода покровительницей для перспективного дебютанта. В течение нескольких лет Баез и Дилан колесили по фолк-фестивалям, где их проникновенные голоса сливались в трепетном дуэте.
Молодые музыканты прослыли «новыми чудо-детьми от народа» и использовали свое искусство, чтобы вдохновлять неравнодушных граждан бороться с социальной и политической несправедливостью. Знаковым моментом для творческо-романтического союза Баез-Дилан стало их совместное выступление во время мирного Марша на Вашингтон, где Мартин Лютер Кинг перед тысячами людей произнес легендарную речь I have a dream. В перерыве между развлекательными мероприятиями и вдохновляющими речами музыканты тусовались на ступенях Мемориала Линкольну, когда Джоан Баез подошла к Дилану, шлепнула его по заднице и предложила: «Давай споем, Бобби». Около часа партнеры-единомышленники исполняли народные баллады, гимны свободы (в том числе We Shall Overcome) и ключевые песни Дилана, включая Blowin' in the Wind.
Никто из присутствовавших на акции протеста не сомневался, что перед ними слились воедино две родственные души. «Мне всегда нравилось петь и играть с ней. Я думаю, что наши голоса действительно хорошо сочетались. Мы могли спеть практически все что угодно и сделать так, чтобы это имело смысл», — позже вспоминал Дилан. В 1960-х участие в протестных демонстрациях вместе с авторитетной Баез принесло музыканту уважение со стороны американского народа. Дилан все чаще оказывался в центре внимания и, сделав ставку на сольный успех, начал отдаляться от своей партнерши по музыке и их «ситуэйшеншипу» (отношениям без отношений).
Между ним и Баез все чаще вспыхивали мелкие конфликты, касающиеся творчества. Дело в том, что Джоан всегда долго и мучительно сочиняла тексты своих песен. Дилан, который считал, что активизм и поэзия несовместимы, сравнивал выверенную лирику Баез с «картинами маслом в стоматологическом кабинете». Однако больше всего фолк-певицу обижали не саркастические аналогии, а обесценивание ее влияния на музыку Бобби. «Песни Дилана взорвали умы людей, но, когда Джоан начала их интерпретировать, они вышли на другой уровень. Они должны дать ей [Нобелевскую] премию!» — настаивал профессор музыкального анализа Маркус Нойвирт. Баез все еще считает, что она частично вдохновила композиции Дилана Like a Rolling Stone (1965) года и Visions of Johanna (1966), о чем якобы свидетельствует строчка во второй композиции: «А мадонна до сих пор не объявилась».
Тем не менее не только творческие разногласия способствовали распаду культовой пары. «Я думаю, что его слава пришла так быстро и она была настолько огромной, что я вроде как затерялась в толпе», — вспоминала Баез. Вскоре за автономным триумфом Дилана она пережила предательство. В 1965 году музыкант тайно женился на беременной от него модели Саре Лоундс, что стало полной неожиданностью для фолк-певицы.
Когда музыканта, прозванного «немытым феноменом», спрашивали, почему тот не был готов обручиться с коллегой-любовницей, он отвечал: «Потому что Сара будет дома, когда я захочу, чтобы она была дома. Джоан не будет рядом, когда я захочу этого».
Десятилетия спустя Баез назвала отношения с Диланом «полностью деморализующими», но признала, что их разрушила эмоциональная незрелость их обоих: «Нам было около 20 лет. Мы были глупы. Ты не можешь винить кого-то вечно». И все же в молодости она долго не могла забыть Дилана и периодически обращалась к нему в своих песнях. В пронзительной композиции To Bobby (1972) Баез пыталась вдохновить бывшего партнера вернуться к политическому активизму: «Ты оставил нас маршировать на дороге и сказал, насколько тяжелым был груз/ Годы были молодыми, борьба едва началась/ Ты слышишь голоса ночью, Бобби?/ Они плачут по тебе/ Видишь детей в утреннем свете, Бобби / Они умирают...»
В песне Winds of the Old Days (1975) Джоан оставила за Диланом право на независимость: «Певец или спаситель — это был его выбор». На меланхоличную композицию Diamonds & Rust (1975) Баез сподвиг неожиданный звонок от музыканта через десять лет после их расставания: «И вот я сижу/ Держа в руке телефонную трубку /И слушаю голос, который я знала/ Пару световых лет назад/ Я почти готова упасть».
В отличие от Боба Дилана, который в 1970-х разрывался между переходом из фолка в рок-н-ролл и ролями мужа и отца, Джоан Баез по-прежнему воплощала дух гражданского протеста, исполняя песни, которые отражали ее социальные и политические взгляды.
Народная певица не изменила гуманистическим идеалам: она продолжала выступать против войны во Вьетнаме, хотя уже дважды оказывалась в тюрьме, ратовала за свободу слова, старалась привлечь внимание общественности и политиков к проблемам расизма и насилия на своих концертах и публичных выступлениях.
Лирические песни Баез, написанные в середине 1970-х, были пропитаны болезненной ностальгией по прошлому. Джоан тогда еще не научилась отпускать и казалась искренней в привязанности к бывшему партнеру. Дилан в то время переживал семейный кризис. За два года до развода с Сарой Лоундс он выпустил альбом Blood on the Tracks, который критики назвали «злым прощанием с женой».
Баез и Дилан по-разному относились к горькому опыту расставаний: она — на годы застревала в состоянии мучительной рефлексии, что приводило к творческому выгоранию, он — сливал внутреннюю боль в музыку и продолжал плыть по течению жизни. Хотя пути двух ярких личностей разошлись еще в 1960-х, у них не осталось враждебности друг к другу. «Его дар слова непревзойден. В моем репертуаре, охватывающем 60 лет, нет песен более трогательных и достойных по своей глубине, тьме, ярости, загадочности, красоте и юмору, чем песни Боба», — говорила Джоан Баез о Бобе Дилане, которого «полностью простила».
«Джоан Баез — по-настоящему независимый дух. Никто не может сказать ей, что делать, если она не хочет этого делать. Я многому у нее научился. За ее любовь и преданность я никогда не смогу отплатить», — говорил Боб Дилан про Джоан Баез.
