«Шепоты мертвого дома»: обзор хоррора с киборгом из «Терминатора 2»
. И еще три фильма об ужасных отношениях в семьеКинокритик Егор Москвитин рассказал о лучших хоррорах про семьи
Роберт Патрик — актер, известный широкой публике благодаря второму «Терминатору» и заключительным сезонам «Секретных материалов», — в хорроре «Шепоты мертвого дома»
В российском прокате «Шепоты мертвого дома» — удивительный фильм, сумевший скрестить великий американский роман и современный психотерапевтический хоррор.
Кинокритик Егор Москвитин, амбассадор фильма в России, рассказывает, почему это удачный жанровый продукт и рекомендует похожие по тематике хорроры для самостоятельного просмотра.
Начать этот текст стоит с предупреждения о конфликте интересов — и с первого случая употребления местоимения «я» за ровно 20 лет кинокритических злодеяний. Автор этой рецензии — инициатор показов «Шепотов мертвого дома» в России и поэтому будет предвзят даже тогда, когда будет думать, что не предвзят.
В 2021-м году я пытался показать этот неординарный фильм на первом фестивале «Хоррор Фест» в Москве, но тогда он был нам не по карману. Зато в 2022 году его удалось включить в экспериментальную секцию «Дикие ночи» на ММКФ — даже несмотря на его американское происхождение и всеобщую уверенность, что фестиваль превратится в выставку достижений китайского и иранского кинематографа. И вот в 2023 году «Шепоты мертвого дома» наконец-то пришли в российский прокат благодаря компании «Пионер».
Кадр из фильма «Шепоты мертвого дома»
Между знакомством с фильмом и его выходом прошло 22 месяца. Ровно столько длится беременность у слонов. Попробуйте спросить слониху с послеродовой депрессией, чем ей не нравится ее новорожденный слоненок. Вот и эта рецензия вряд ли будет бесстрастной. Но из нее вы узнаете, что сегодня происходит с жанром хоррора и почему он превращается в работающий механизм психотерапии.
О чем фильм
«Шепоты мертвого дома» — плоть от плоти сумрачной готики американского Юга. Фильм вырос из ржавой земли, отравленной злом и суевериями, яростным ресентиментом и чувством вины — но прежде всего чернилами писателей, увидевших в этих краях нечто такое, что наполняет сердца тьмой, а глаза кровью. В числе этих прозорливых авторов — Говард Лавкрафт и Эдгар Аллан По, Уильям Фолкнер (предыдущей хоррор-экранизацией которого, кстати, был «Груз-200») и Стивен Кинг, Энн Райс и Клайв Баркер.
Что-то таинственное вслед за ними однажды ночью видит и главный антигерой «Шепотов мертвого дома» — деспотичный фермер-патриарх Джосайя Грэм (великий Роберт Патрик из «Терминатора-2»), отчего фильм и получил в глубинной Америке название What Josiah Saw. Голоса в голове безумного фермера требуют, чтобы Джосайя собрал в семейном гнезде всех своих детей. Старшие — Мэри (Келли Гарнер) и Илай (Ник Стал, этот уже из «Терминатора-3») — сбежали из проклятого дома много лет назад. Младший и самый слабый Томас (потрясающий, бессовестно недооцененный актер Скотт Хэйз), не смог — и до сих пор, будучи взрослым мужчиной, терпит издевательства своего ветхозаветного отца.
Кадр из фильма «Шепоты мертвого дома»
Впрочем, и у покалеченных в детстве Илая и Мэри жизнь не сложилась. Он превратился в трейлерное отребье с судимостью по скользкой статье, пристрастием к белому порошку и долгами перед бандитами. А она стала постоянным клиентом психиатров, фотографом с мрачнейшими работами и женой-домохозяйкой в красивом, но таком же холодном, как и в детстве, доме.
Кроме голосов в голове Джосайи, героев хотят собрать вместе представители таинственной корпорации c красноречивым названием Devlin. Ту якобы интересуют месторождения нефти под домом на Уиллоу-роуд, так что адвокаты дьявола предлагают наследникам Джосайи сделку. Но может статься и так, что вместо нефти в недрах этой грешной земли таится что-то еще более черное. Неспроста ведь набожная мама Томаса, Мэри и Илая повесилась на дереве перед домом, когда те были детьми.
Кадр из фильма «Шепоты мертвого дома»
Как он сделан
Зрителей, не знакомых с концепцией современного хоррора, «Шепоты мертвого дома» — это нужно признать — могут разочаровать. Напряжение растет очень медленно, приступов страха раз в десять минут фильм не вызывает, а неутихающая музыка, которой он маскирует свою нерасторопность, порой раздражает. Для таких специфических ужастиков давно изобретено определение slow burner. Зрителя они жарят на медленном огне, делая ставку не на призраков и монстров, а на сопереживание героям, в жизни которых творится подлинный ужас. И в последние полчаса фильма, когда братья и сестра наконец встречаются лицом к лицу со своим прошлым, этого ужаса становится чересчур много.
Кадр из фильма «Шепоты мертвого дома»
«Шепоты мертвого дома» — страшная притча о том, как травмы прошлого отравляют всю жизнь. О том, как считаные минуты, часы и дни из детства проклинают на десятилетия вперед. И о ловушках памяти, которая стирает болезненные воспоминания, но оставляет на их месте еще более тревожную густую и черную пустоту. Все самое страшное в фильме творится не в кадре, а в воображении зрителя. И это воображение, чтобы защититься от реальных кошмаров, на которые намекает фильм (сексуализированное насилие, суицид, абьюз в отношении детей, возможное кровосмешение, ментальные расстройства), начинает цепляться за любые намеки на сверхъестественное. Зрителю попросту комфортнее верить, что фильм — не реалистичный психологический триллер, а все же мистический хоррор. Ухватиться за версию про нацистское золото, цыганские проклятья, дьявола в белой мантии, пропитанную злом землю Уиллоу-Роуд и шепот ангелов здесь легче, чем представить, как именно Джосайя Грэм истязал своих детей и жену.
Чтобы добиться такого сострадания, фильм очень долго знакомит зрителя с героями — и полагается в этом на литературные приемы. «Шепоты мертвого дома» часто сравнивают с мини-сериалом Майкла Флэнагана «Призраки дома на холме» — другим образцовым слоубернером о том, что нет монстра кровожаднее, чем травма, и призрака страшнее, чем прошлое. Но на самом деле фильм Винсента Грэшоу воспроизводит формулу «Шума и ярости» Фолкнера. В великом американском романе было три рассказчика — братья, переживающие падение своего дома. Герои открывались читателю по очереди, а первым брал слово психически нездоровый Бенджи.
«Шепоты мертвого дома» тоже начинаются с главы про Томаса — единственного сына, который решил остаться с отцом. И удивительный актер Скотт Хэйз, которому уже приходилось играть в экранизациях южной готики Фолкнера и Кормака Маккарти, исполняет свою сложную партию с явной оглядкой на Энтони Перкинса из «Психо». Его сходящий с ума герой вселяет сперва чувство вины, а затем ужас.
Вторая — непропорционально большая — глава посвящена старшему брату Илаю, которому хватило сил сбежать из дома, но не начать новую жизнь. Эта часть фильма — с налетом на цыганский табор, поиском пропавшей девятилетней девочки, бандитами и шерифами — отчаянно похожа на «Настоящий детектив». И воспринимается либо как неуместная и беспомощная пародия, либо как первоклассный южный нуар. Чаще, к счастью, второе.
Кадр из фильма «Шепоты мертвого дома»
Последняя глава фильма — о том, как от ужасов детства пыталась сбежать сестра Мэри. Ее попытка сперва кажется самой успешной: из пустынного Техаса девушка перебралась в уютную Оклахому; из гниющей желтой усадьбы — в богатый дом с синими стенами. Но на пустом холодильнике вмятина от удара кулаком; на фотографиях, которые проявляет в залитой красным светом лаборатории Мэри, безликие призраки, а психиатр никак не позволит женщине и ее мужу завести приемного ребенка. Эта глава — самая правдоподобная и болезненная из всех.
Кошмарный финал, который за ней следует (встреча сиблингов в поместье отца), оказывается не только жесткой кульминацией, но и мягкой развязкой. Потому что жизнь Мэри и жизнь с Мэри страшнее, чем любые шепоты мертвого дома.
И что еще посмотреть
«Пустошь тьмы и зла»
Кадр из фильма «Пустошь тьмы и зла»
Хорроров об отношениях сиблингов в Америке отчего-то стало так много, что их впору выделять в отдельный поджанр. В «Пустоши тьмы и зла» сюжет «Шепотов мертвого дома» воспроизводится чуть ли не дословно — и это при том, что фильмы показывали в одно и то же время на одних и тех же фестивалях. Брат и сестра возвращаются на ферму родителей, чтобы проститься с больным отцом — но вместо этого вытаскивают из петли безумную мать. А у дома из досок и гвоздей, где когда-то прошло детство героев, обнаруживается новый, настоящий хозяин — сверхъестественное зло. «Пустошь тьма и злы» не так близка к Фолкнеру и далека от психотерапии, но зато это настоящий хоррор, следующий заповедям жанра.
«Мое сердце не будет биться, пока ты не прикажешь»
Кадр из фильма «Мое сердце не будет биться, пока ты не прикажешь»
Другая южная история о двух братьях и сестре — душераздирающий пост-хоррор «Мое сердце не будет биться, пока ты не прикажешь». Младший брат вновь нездоров — но в этот раз он вампир, оставшийся вечным ребенком и требующий человеческих жертвоприношений. Кормом для несчастного монстра становятся бродяги и секс-работницы. Но его главные жертвы — старшие сестра и брат. Сестру с синдромом спасителя эти созависимые отношения, впрочем, устраивают. Но средний брат разрывается между чувством долга и жаждой устроить собственную жизнь. А настоящий кошмар начинается, когда вампир — по сути, ребенок с особенностями развития — начинает тянуться к детям, которые играют за окном его дома. Ему нельзя наружу. Им — нельзя внутрь.
«Тропа смерти»
Кадр из фильма «Тропа смерти»
А в полулюбительском, но страшно обаятельном хорроре «Тропа смерти» есть только два брата. Его сняли за копейки лучшие друзья Кевин Игнатиус и Ник Псинакис, которые здесь и продюсеры, и сценаристы, а Кевин — еще и композитор. Главные герои — подростки, пытающиеся сбежать от жестокого отца и найти мать. То, что мама состоит в секте, их не пугает — жизнь с ней в любом случае будет спокойнее ежедневного ада с отцом. Но сепарироваться от родителей невозможно наполовину — так что взросление героев будет мучительным и страшным. Фильм наивно написан и неумело сыгран, но в нем подкупают две вещи. Первое — это странствие подростков по американским лесам и железнодорожным путям, как в священной книге Стивена Кинга «Останься со мной». А второе — та несвойственная мальчишкам хрупкая нежность, с которой братья защищают друг друга и от родителей, и от монстров.
Как и почему такое кино пришло на смену «Ценностям семейки Аддамс» — тема для отдельной статьи. Не про кино.
