Авторы спектакля «Ставангер» — о достигаторах, зумерах и рефлексии
. Как в «Театр.doc» показывают разницу культур и поколенийКак в «Театр.doc» в спектакле «Ставангер» показывают разницу культур и поколений
Андрей Кондратьев и Вера Дровеникова в спектакле «Ставангер»
На сцене «Театр.doc» на Лесной идет постановка «Ставангер» — драмеди о женщине, которая ищет любовь, смысл и себя, и эти поиски приводят ее туда, где вопросов становится только больше.
Героиня «Ставангера» попадает во многих зрителей, аккумулируя в себе маркеры поколения — свободного, осознающего личные границы, инфантильного и постоянно рефлексирующего. Ирина живет жизнью, которой не позавидуешь, но и жаловаться ей не на что: работа на фрилансе в глянцевом журнале, стабильные многолетние отношения, быт без лишних хлопот, детей нет и уже вряд ли появятся. Устав от самой себя, она решается попробовать новое и скачивает приложение для знакомств, где знакомится с учителем из норвежского города Ставангера Оддом, который говорит, что влюблен. После непродолжительной переписки Ирина едет в Норвегию и там пробует жить по-новому. Но любое ли новое лучше старого и можно ли начать все с нового листа со старым почерком?
Режиссеры Юлия Шульева и Вера Дровеникова поставили спектакль по тексту драматурга Марины Крапивиной. Главную женскую роль исполнила сама Дровеникова, а ее партнерами на сцене стали Андрей Кондратьев, Иван Федотов, Полина Северная, Сергей Анненков.
РБК Life пообщался с исполнителями ролей Ирины и Одда, Верой Дровениковой и Андреем Кондратьевым, о спектакле, поколенческих травмах и разнице культур.
— Одна из первых сцен, которая помогает подключиться к героям и истории, — монолог Ирины о прошедшей встрече выпускников. Вы помните, когда сами последний раз были на встрече с одноклассниками?
Вера Дровеникова: Я была на встрече выпускников совсем недавно, но мне кажется, моя встреча была другой, не такой, как в постановке. Сама я из подмосковного военного городка, и мои одноклассники — тоже жители Подмосковья. Ирина же росла немного дальше от столицы, поэтому для нее встреча стала еще и поездкой из центра обратно в провинциальный город.
Все мои одноклассники такие же, как я: они потеряны, не понимают, где, что и как делать, и у них тоже у большинства нет детей. На встрече Ирины все было иначе. И все же я могу прочувствовать и понять ее боль. Я сама себе говорю те же слова, что и она: что мне скоро 35, я в браке, но у меня, как и у нее, нет детей. Этот спектакль на меня сильно повлиял, я начала задумываться о вещах, от которых долго отмахивалась.
Андрей Кондратьев: Я, к сожалению, ни с кем не виделся после выпуска. Как уехал из своего городочка году в 2013-м, я туда, слава богу, никогда не возвращался. Так что у меня нет такого опыта, с которым можно было бы сравнить.
— Вера уже отметила момент, в котором чувствует себя похожей со своей героиней. Андрей, можете ли вы сказать, что и у вашего сценического героя есть какие-то близкие вам черты?
Андрей Кондратьев: Моим первым впечатлением после прочтения сценария был шок: «Господи, я же совсем не такой! Что я буду делать?» Не хочется себя хвалить, но я открытый человек, общительный, стараюсь налаживать коммуникацию. Одд — моя полная противоположность, он ведет замкнутый образ жизни, даже, я бы сказал, социопатичный. Его все пугает, у него есть панические расстройства и фобии.
Поэтому у меня был некоторый процесс вживания в персонажа. Я, как по Станиславскому, стал наблюдать. Обращал внимание на людей с паническими и тревожными расстройствами, смотрел видео про маньяков и людей с манией величия. Там я подметил какие-то черты, такие как движения головой или особенности мимики. А еще заметил, что такой человек может говорить абсолютно адекватные вещи, как мы с вами сейчас, а потом в какой-то момент начать упрекать слушателей в том, что они совсем не понимают, что он говорит. Когда жена как-то раз застала меня за просмотром этих видео, она с такой большой осторожностью поинтересовалась о моем новом интересе… Пришлось все объяснять про спектакль, чтобы снизить градус напряжения.
— У меня сложилось впечатление, что, хотя герои ровесники, Ирина психологически гораздо взрослее цифры в паспорте, а Одд застрял в юношестве. И это создает еще больший диссонанс. Согласны ли вы с такой трактовкой?
Вера Дровеникова: Конечно. Тут надо понимать, что они из разной среды. Он родился в богатой семье, где все было хорошо, и стал зумером с установкой «у меня есть жилье и опора, я не пропаду». А она — достигатор, которому нужно добиваться денег, статуса, карьеры. И все для того, чтобы закрыть хотя бы базовые потребности пирамиды Маслоу.
Большое значение имеет и разность культур. В России все быстро взрослеют, это факт. Стоит только подумать, сколько событий выпало на наше поколение, и становится понятно, что все ценности, с которыми люди жили и комфортно себя чувствовали, раз за разом подрывались. Отношение к религии, доступ к огромному объему информации, появление социальных сетей — это все меняет людей. То все накладывают фильтры на фото, то становится популярен феминизм и бодипозитив. Мы застали культ детей и сформировавшийся в обществе образ #яжемать и тут же девушек-чайлдфри. Фотографии богатой жизни из Дубая и ретриты, випассаны. Как во всем этом не потеряться?
Я бы не хотела, чтобы пьеса считывалась так, будто героиня нашла решение всех своих проблем в рождении ребенка.
Это пьеса про глубокий, большой экзистенциальный кризис женщины. Она оказалась в запутанном мире, где по умолчанию считается, что ты будешь успешным, если чего-то добьешься, построишь карьеру и окажешься классным работником. А потом выясняется, что и это не работает.
Сейчас лично я пришла к тому, что нужно возвращаться к корням, нашим родителям, семье. Это веками устоявшиеся столпы, на которые можно опереться.
Андрей Кондратьев: Еще важно, что Ирина все-таки о своих проблемах говорит. Может быть, не всегда прямо и полно, но она как минимум осознает и признает их. Этого осознания — «у меня есть проблемы» — достаточно для того, чтобы пытаться с ними разобраться. Одд, напротив, даже не признает, что в его жизни что-то не так. Все непроговоренное таится глубоко внутри и в какой-то момент взрывается и приводит к страшному инциденту. У обоих героев есть маски, за которыми они пытаются скрыться, но маски эти разные. И в спектакле мы видим столкновение характеров.
Вера Дровеникова: Думаю, принимать свои проблемы Ирине помогает именно русская среда, в которой она сформировалась. Мое поколение много бунтовало против родителей, которые вопрошали: «Где твоя трудовая книжка? Что ты будешь на пенсии делать? Где семья, дети?» Чаще всего хотелось ответить только: «Боже, да отстаньте от меня!» Но в результате сейчас становится понятно, что общество не просто пыталось сунуть нос не в свое дело, а предупредить о проблеме, о тревожной тенденции. Я очень благодарна своему отцу, который в свое время спрашивал меня о карьерном росте и перспективах. Тогда я думала, что мир изменился и все это не имеет значения. Но на самом деле ничего не изменилось, всем нужно развитие. В это время Одд, живущий в Норвегии, сформировался в более толерантной и принимающей среде.
Поэтому на примере героев можно увидеть сразу две стороны медали. Да, нам сложно, но прессинг и высокие требования со стороны общества воспитывают в нас нечто, что может спасти в критической ситуации.
— Сейчас о разном отношении к общественному мнению и требованиях по отношению к себе говорят не только в контексте разницы менталитетов, но и разницы поколений. При этом сверстники даже в одной нашей стране могут жить и думать очень по-разному. Как вам кажется, как тогда определяется поколение?
Андрей Кондратьев: Это действительно непростой вопрос, потому что страна очень большая и разная. Родившись и получив свои первые университеты в сибирской деревушке, а потом в провинциальном городе, я могу сказать, что там до сих пор ничего не изменилось. Там практически не ощущается ни социальная, ни возрастная граница. А в Москве разница становится очень заметной. Я вижу одно поколение на Китай-городе, совсем другое в Библиотеке им. Ленина, третье — в Академии театрального искусства. Здесь у многих есть возможность жить в своем мире, когда базовые потребности закрыты и можно выбирать образ жизни.
Свое поколение мне сложно как-то охарактеризовать. Мы, артисты, много внимания уделяем как раз постижению разных аспектов жизни людей. Я сейчас с вами разговариваю об Одде, который вырос в определенной среде, и я ее изучал. А потом я пойду в Театр им. Гоголя играть лорда Генри и буду погружен в Англию эпохи Просвещения.
Мне нравится поколения разделять по мемам. Каждому возрасту свои мемы. В остальном, слава богу, Москва — это коктейль, который хорошо взболтнули. И всё высыпали в Китай-город, где мы все пересеклись.
Вера Дровеникова: Думаю, из-за разности культур все поколения в разных странах воспринимаются иначе. Наша страна уникальна в столкновении европейской и азиатской культуры, эта дикая смесь накладывает отпечаток и позволяет быть очень глубоким человеком, чего, может быть, никто и не хотел бы, но так складываются наши жизненные обстоятельства.
Я не знаю, сталкиваются ли другие страны с такими проблемами, но в моем воспитанном бумерами поколении есть четкое убеждение опираться только на себя.
Еще после девяностых пришло осознание, что государство или любой другой институт в любой момент могут измениться. Теперь ты должен сам подумать о своей безопасности, купить жилье, подумать о внештатных ситуациях.
Это осознание, что нельзя ни на что рассчитывать, делает тебя супертревожным, но в то же время мотивирует. Погоня за достижениями происходит из-за страхов, из-за неуверенности в завтрашнем дне, из-за попытки закрыть пустоту внутри.
— Учитывая, что все поколения в одной стране растут все равно примерно в одной и той же среде, можно ли говорить о том, что одно будет сильно отличаться от другого? Или с возрастом все будут становиться похожими друг на друга?
Андрей Кондратьев: О поколениях спорили еще Достоевский с Тургеневым много лет назад, так что тема эта вечна. Они застали мощную индустриализацию, которая сильно изменила жизнь, мы же — нечто новое, информационную революцию. Я уверен, что нас уравняет большой город, где все находятся практически в одинаковых условиях конкуренции. То, что сейчас говорят о более спокойном детстве и юности у новых поколений в отличие от предыдущих, я считаю сомнительным аргументом в разговоре о наших отличиях.
У меня было отличное детство в девяностые, несмотря на все происходящее вокруг. Я обо всем этом не знал, ведь учился в музыкальной школе, получал спортивные разряды, ходил в театральные студии. Что там происходит? Плевать, у меня тренировка.
Формирование человека, как писал Достоевский, больше зависит от среды. Другое дело, как говорил мой мастер, серая масса, которая повторяет свой исторический путь по спирали бесконечно. Тот, кто не развивается, не учится, с кем не происходит изменений духовных, интеллектуальных, нравственных и так далее. Это колесо крутится вечно. А талантливые люди, которые хотят работать над собой, они на самом деле очень похожи. Приходишь в Библиотеку имени Достоевского, а там все возраста сидят вместе, и школьники, и дедушки, и все работают.
Вера Дровеникова: Мне кажется, большой разрыв между поколениями сейчас создают технологии. Если с интернетом и соцсетями разобрались, то теперь появились ИИ, Chat GPT и прочее. Я до сих пор не могу в этом разобраться. Хочу, но никак!
Самое важное — это не закрываться ни самому с собой, ни в своем поколении, не общаться только со сверстниками. Потому что нам всем есть чему друг у друга поучиться. Например, у зумеров более высокие требования к жизни, они не хотят работать на нелюбимой работе или встречаться с «рэдфлэгами». Старшие поколения, на мой взгляд, более терпеливые и больше думают о будущем. Нужно совмещать этот опыт, опыт наших родителей, сверстников и молодых людей, и искать золотую середину.
— Что бы вы сказали себе из прошлого, когда вы только выбирали жизненный путь?
Вера Дровеникова: Я бы сказала: «Тебе будет очень тяжело, но оно того стоит. Но при этом нет вероятности, что другие пути будут легкие. Самое главное — получать от всего удовольствие, чтобы все было в радость».
Андрей Кондратьев: Да, я бы то же самое сказал. А еще: «Расслабься и получай удовольствие».
