«Вас преследует сумасшедший». 4 истории сталкинга, от которых не по себе
. Полиция неохотно принимает заявления от жертв преследованийАдвокат Анастасия Душаева: правоохранители неохотно принимают заявления о сталкинге
Установка «если любишь, добивайся», к кому бы она ни относилась — близким или посторонним, — чаще всего выгодна только ее инициатору. Если в кино или сериалах вроде нашумевшего «Ты», который с успехом транслируется на Netlix, она закручивает любовную интригу, то в реальности зачастую приводит к трагедии.
Сталкинг (или «преследование», с англ. to stulk) — один из печальных результатов стремления обладать вниманием конкретного человека. Навязываясь и следя за своей жертвой, сталкер укрепляется в уверенности, что желает объекту интереса только лучшего. На деле же у людей, испытавших на себе сталкинг, накапливается масса психологических проблем — от потери доверия к окружающим до комплекса тревожных состояний. Иногда причины слежки не касаются романтики: слежка становится следствием амбиций и невыносимой зависти к личности, воспринятой преследователем как конкурент.
РБК Life собрал истории жертв сталкинга — со стороны коллег по работе, бывших возлюбленных и даже родителей. Имена участников этих событий и рассказчиков изменены.
Содержание
Анастасия, 30 лет
Два года назад я устроилась на работу в МЧС, где познакомилась со своим начальником Николаем. Сначала он казался дружелюбным. Здоровый, веселый, заботливый руководитель, который просто хочет быть в курсе проблем коллектива. Меня приняли душевно, первые месяцы начальник за меня и коллег очень радел. Да и работа мне нравилась. Одна беда: у меня стало хорошо получаться делать свое дело. Вроде как немного лучше, чем у этого Николая.
Неожиданно сотрудники начали спрашивать у меня что-то вроде: «Правда, что у тебя пять браков?», или «Правда, что ты про нас плохо говоришь начальнику?», или «Правда, что ты втихаря себе выбила премию?». На мой вопрос, откуда взялся этот бред, они весело указали на Николая. Я поняла, что он намеренно распускает слухи. Пыталась с ним поговорить, но он утверждал, что не сплетник. Хотя все понимали, откуда ноги растут.
«Николай морально меня душил. Незаконные распоряжения, которые я отказывалась подписывать, командировки не по моему направлению работы, визиты ко мне домой в то время, когда у меня были друзья, с предлогом, что надо срочно выйти на работу»
Потом Николай стал звонить в 3:00 с рабочими вопросами, приезжать ко мне в выходные, чтобы решить какие-то дела, писать начальству докладные на меня и коллег. На вопрос, зачем все это, отвечал: «Служба такая». Обвинял меня, заставлял думать, что по моей вине страдает коллектив. Разумеется, это было не так. Когда мы всей командой ловили его на вранье, у него наступали периоды раскаяния, он начинал извиняться, обещать исправиться, сходить к психологу. А потом снова брался за свое: выдавал мои идеи за свои или лишал меня премии. Николай морально меня душил. Незаконные распоряжения, которые я отказывалась подписывать, командировки не по моему направлению работы, визиты ко мне домой в то время, когда у меня были друзья, с предлогом, что надо срочно выйти на работу.
Я наконец поняла, что это не профессиональная зависть, а личная вендетта. На тот момент Николай работал в МЧС 20 лет, а я — всего год и заслужила не меньшее уважение. Уходящая власть может тригернуть. К тому же он объяснял, что ему опостылело жить так, как он живет: с женой, которая намного старше, с пьянками по выходным и бесконечной работой. Когда пришла я, говорил он, ему вдруг открылось, что жизнь может быть другой. Я человек активный — люблю ходить в музеи, на выставки, занимаюсь дайвингом, катаюсь на лыжах. Николая бесило, что кто-то относится к жизни с радостью, а свою ярость он выдавал за влюбленность, но ответить взаимностью я ему не смогла. Поэтому он полностью слетел с катушек. Стал следить за мной, ездить по пятам по городу, дежурил в кустах возле дома. Однажды я заметила его на вокзале — смотрел, кого я встречаю или провожаю.
Я никогда не болела так, как в этот год. Впервые случились проблемы с сердцем, впервые из-за скандалов шла кровь из носа. Я приходила домой и засыпала на двое суток. Работа мне очень нравилась, но психика дороже. Последней каплей стало то, что всем моим контактам в WhatsApp начали приходить сообщения от Николая с разными вопросами про мою личную жизнь.
«Нигде помощи не находилось. Мне было панически страшно, особенно, когда я поняла, что женщина в России абсолютно не защищена»
Я обращалась за помощью к руководству, показывала переписки, руки в синяках, оставленных Николаем, когда он не пускал меня домой. Реакция поражала: мне отвечали, что я вру, а Николай — отличный парень, все его 20 лет знают. Я уволилась, и мой телефон не умолкал целый месяц. Николай просил, чтобы я вернулась, давил на жалость. Как-то раз привез мешки с моими книгами и документами, которые я хранила на работе, и разбросал по двору мне назло.
Нигде помощи не находилось. Мне было панически страшно, особенно, когда я поняла, что женщина в России абсолютно не защищена. Якобы нет оснований для каких-то мер: запретить ходить за мной след в след ему никто не может, звонить мне по ночам — тоже. Вот когда убьет меня, тогда появятся основания.
Самым сложным было принять, что мне не верят друзья. Именно их позиция заставила меня сомневаться и думать, что я все не так поняла. Окружающие видели в Николае классного парня, он заботливый и замечательный, ждет меня в кустах у дома. Помогло только то, что на работе нашлось несколько человек, которые тоже не считали Николая классным, а заносили его в черный список как патологического лжеца. Вскоре я узнала, что не одна ему попалась: была девочка, которую он преследовал так же. Видимо, у нее нашлись заступники, которые не позволили ее обидеть, и Николай отступил.
За мной он следил еще четыре месяца после моего увольнения: подписался в соцсетях на всех моих друзей, оставлял лайки с разных аккаунтов. Даже приходил в поликлинику по месту моей прописки — не представляю, что он хотел там узнать.
Друзья мне поверили, только когда он стал приставать к ним с вопросами. Некоторые отвечали, что могут за меня постоять. Николай успокоился, а меня наконец немного отпустило. Я обратилась за психологической помощью, и мне повезло со специалистом: она дала мне понять, что такие люди, как Николай, на деле довольно трусливы. После нескольких сеансов его образ в моих глазах измельчал. Соседи говорят, что иногда видят его машину возле дома. Но мне больше нестрашно. Это главное.
Сталкинг — ужасная ситуация. Психически она изматывает до срыва. Хочется сбежать, исчезнуть, покончить с собой. Первое, что нужно сделать, — найти хотя бы одного единомышленника, который поверит, выслушает и, возможно, оградит от угрозы. А еще — собрать все доказательства сталкинга: переписки, звонки, чтобы убедить себя, что вам все это не кажется, что это не вы сумасшедший, а вас преследует сумасшедший. И конечно, обязательно идти к психологу. Выбраться в одиночку очень сложно. Думаю, что именно на это сталкеры и рассчитывают — изолировать, подчинить и сделать жизнь своей жертвы невыносимой.
После этого случая круг людей, которым я доверяю, значительно сузился. Напрочь ушло желание помогать и делать добро.
Виктория, 23 года
Предыстория. Моя мать родила меня, потому что пропустила сроки аборта: она считала, что врачи сделают что-то неправильно и она умрет от заражения крови. Все мое детство можно описать двумя словами — «домашнее насилие». Мать и бабушка избивали меня, заставляли голодать. Я получала, если меня замечали не за учебой даже на летних каникулах (мне нельзя было отдыхать и отвлекаться), поэтому мой график выглядел следующим образом: подъем в 6:00, в школу к 8:00, сразу после — на кружки. В 20:00 я уже была дома и делала домашку. По выходным выполняла оставшийся объем домашних заданий на неделю и готовилась к олимпиадам. По сути, у меня был один выходной раз в полтора-два месяца. И я просто спала весь день.
От нагрузок у меня развилось шизоаффективное расстройство. Денег на частного психиатра мне, естественно, никто не дал, а заработать сама я на тот момент не могла, поэтому обратилась в психоневрологический диспансер (ПНД), и там меня поставили на наблюдение. Родительницы всегда были жестоки ко мне, а я привыкла, что исполняю партию игрушки для битья. Даже не пыталась кому-то что-то рассказать до 22 лет. Так что воспоминания еще свежи.
«Моя мать родила меня, потому что пропустила сроки аборта: она считала, что врачи сделают что-то неправильно и она умрет от заражения крови. Все мое детство можно описать двумя словами — «домашнее насилие»
В конце концов я решила, что единственно возможный выход для меня — это побег из дома. Поступила в университет и собралась съехать. Казалось, что мать даже не против, во всяком случае, никаких препятствий она мне чинить не стала. Мне грезилось, что теперь у меня начнется новая жизнь. Я нашла комнату, ходила учиться, все свободное время подрабатывала, чтобы оплачивать жилье. С ужасным детством было покончено.
Через какое-то время мне понадобилось вернуться домой за документами. Наша семейная встреча не была похожа на радостные объятия: родительницы отобрали мой телефон и паспорт и сказали, что никуда я больше не поеду, хватит самостоятельной жизни. Отпустили они меня из квартиры только потому, что моя подруга видела мою геолокацию и позвонила им со словами: «Наряд полиции уже едет, вы сгниете в тюрьме».
Моя мать стала меня преследовать. Съездила к моему участковому психиатру и сказала ему, что я наркоманка, сектантка, бросила таблетки и университет, пытаюсь покончить с собой. Разумеется, ничего из этого правдой не было, но он успел поднять на уши руководство и полицию, поэтому под угрозой принудительной госпитализации мне пришлось ходить в дневной стационар. Через пару недель прямо у стен стационара меня поймали родительницы и сильно избили. Я уехала на скорой с подозрением на сотрясение мозга. И хотя КТ была чистой, паралич накрывал меня еще несколько дней.
Все это время родительницы мне писали и всем говорили, что любят дочь и желают только добра. Но навестивший меня в какой-то момент полицейский сообщил, что я объявлена в уголовный розыск и прохожу по судебному иску о лишении меня дееспособности. Я написала ответное заявление, что со мной все в порядке, просто не хочу общаться с родственниками, после чего полиция больше не приходила. Что сейчас с этим иском, я не знаю — в суде мне не дали с ним ознакомиться, сказав, что назначат дату и время, но потом так и не вернулись, тянули время.
«Мать стала меня преследовать. Съездила к моему участковому психиатру и сказала ему, что я наркоманка, сектантка, бросила таблетки и университет, пытаюсь покончить с собой. Разумеется, ничего из этого правдой не было»
Ответное заявление в участках у меня не принимали, полицейский грубил и вырывал телефон из рук, чтобы позвонить матери и сообщить о моем местонахождении. С тех пор я подавала заявления только онлайн в приемную МВД, но на них не пришло ответа. Снять побои тоже не дали, просто направили в травмпункт, где мне выдали справки о визите.
Тем временем мать продолжала меня преследовать: приходила в университет, писала сообщения моим друзьям, чтобы они повлияли на меня и я вернулась домой. В ПНД она ходила несколько раз в попытках достать хоть какой-то компромат, но его не могло быть — я примерный пациент.
С мая прошлого года я веду полностью самостоятельную жизнь. Последние три месяца от моих родных нет вестей. Надеюсь, что они наконец смирились. Одна на улицу не выхожу без надобности, боюсь. Мне все время кажется, что я увижу мать около своего дома, что она каким-то образом узнала, где я живу. В университет добираюсь разными маршрутами в разное время, стараюсь вести себя незаметно, никому не сообщаю свой адрес и даже номер телефона.
Мое бесправие в этой ситуации поражает. Меня, кажется, никто не слышит. Помощи ждать неоткуда, а самой справляться очень тяжело.
Людям, попавшим в такую же ситуацию, я бы рекомендовала психологическую/психотерапевтическую помощь — юридическую искать бесполезно, я пыталась.
Кирилл, 29 лет
Я устроился на престижную работу, через год получил повышение, чем разозлил коллегу, который там работал семь лет без прогресса. Он не просто разозлился — ему снесло крышу. У нас и до повышения были стычки по работе. Дело в том, что я человек открытый, всегда что-то улучшаю, проявляю инициативу, а он периодически обсуждал меня с коллегами, мог написать в общий чат: «Кириллу делать нечего, опять что-то придумал». Говорил мне, что я везде лезу без мыла. Я расценивал это как банальную зависть. И зря, видимо, не решился поговорить с ним один на один в самом начале. Просто не счел это нужным.
«Он не просто разозлился — ему снесло крышу»
После повышения коллега стал распускать про меня мерзкие слухи: что я наркоман, что оказываю начальству интимные услуги. Коллектив был на его стороне — все-таки он давно там работал. Но агрессии со стороны коллег я не чувствовал, хотя меня стали игнорировать, избегать. Климат существенно испортился. Следующим этапом стали мерзкие картинки и оскорбительные сообщения, которые приходили мне с незнакомых аккаунтов в соцсетях. Я блокировал спам и закрыл профиль. Разумеется, понял, кто адресант. Попытка вывести коллегу на прямой разговор завершилась неудачей, он просто отнекивался. Коллегам я рассказывать ничего не стал. Зачем? Чтобы надо мной еще больше смеялись?
Честно говоря, я думал, что это пройдет само собой. Разозлился человек, мало ли. Может, для него работа — смысл жизни. Но спокойствия не было, а пакости на работе — в излишестве. Потом я стал замечать его где-то поблизости вне работы. Как-то раз обмолвился коллегам, что иду с девушкой на концерт в клуб, и встретил там этого человека. У меня подкосились ноги, я понял, что это не совпадение, он на мне помешался. Может, хочет меня напугать, отомстить?
Я поделился переживаниями с девушкой, хотя и не сразу. Ее реакция меня удивила: она не поняла, почему я не разберусь с ним «по-мужски». У меня и в мыслях не было такого решения — мы же взрослые люди, зачем бить друг другу морды. Друзья отреагировали так же, как и девушка. И я почувствовал, что меня не понимают. Но больше всего злило то, что я не мог взять в толк, почему надо гнобить меня за то, что я просто лучше работаю. Он же семь лет там сидел. Еще и ведет себя так, будто мы во дворе игрушку делим. Если я набью ему морду, как говорят друзья и девушка, то чем я лучше него?
В общем, я был растерян и испуган. Никогда не сталкивался с такой ситуацией, чувствовал себя одиноко. Обратиться в полицию даже в голову не пришло — да и с чем. Ведь за домашнее насилие мало кого наказывают, а тут речь о переписках в мессенджерах. Юридических рычагов у меня не было, я это понимал. Вот если бы он мне шею сломал — тогда да.
«Реакция девушки меня удивила: она не поняла, почему я не разберусь с обидчиком «по-мужски»
Однажды моя девушка вышла в магазин, а вернувшись, показала мне фотографию двери нашего подъезда с оскорбительной надписью. Я понял, что мой коллега останавливаться не собирается. И что он дальше сделает, никто не знает. Может, на девушку нападет. В общем, я еще больше испугался и написал заявление об увольнении. Последние две недели на работе ощущал, что на меня валят абсолютно все проблемы, которые накопились, хотят втоптать в грязь, повесить все нерешенные задачи. Но мне уже было все равно, просто ждал, чтобы все закончилось. Потом посчитал: сталкинг длился четыре месяца.
После увольнения я сменил номер телефона, уехал с девушкой в отпуск. Честно говоря, наши отношения тоже испортились. Она считала меня трусом. Или я считал, что она меня считает трусом, не знаю. Мы это не обсуждали. Через некоторое время разошлись. Я не получил от нее поддержки и разочаровался. Она не получила от меня доказательств, что я «настоящий мужик», и тоже разочаровалась. Во всяком случае, мне ситуация видится так.
Моего мучителя от меня отрезало: я сменил место жительства, моего номера он не знал, аккаунты в соцсетях были скрыты. Я подозреваю, что коллега был психически неадекватен и вполне мог дойти до крайностей.
Прошло около двух лет, но я не могу сказать, что совсем не вспоминаю эту историю. Воспринимаю ее как неудачный момент в своих решениях. Возможно, у меня был другой вариант и уходить с работы не понадобилось бы, но я его не нашел. Да и застраховаться от таких случаев в будущем, полагаю, не получится.
Вся эта ситуация, похоже, научила меня, что людям доверять нельзя и что близкие люди проверяются не радостью, а несчастьем.
Александра, 33 года
С Р. мы встречались четыре года, он был младше меня на десять лет. По итогу мы друг другу надоели — он часто проводил время с друзьями, что мне не нравилось. Я предлагала расстаться, но через некоторое время мы сходились опять. Однажды Р. заявил, что попробовал героин, — это меня напугало, и я решила, что пора бы заканчивать все основательно.
Первое время он постоянно звонил, давил на жалость и ныл, как ему без меня плохо. В ответ я приободряла его, ведь у меня не было желания делать человеку больно. Надеялась, что останемся друзьями. Жили мы буквально через дорогу, и он повадился приходить ко мне по ночам прямо под дверь. Аргументы, что так делать нельзя, он не принимал, повторял визиты. Если я не отвечала вдруг на его очередной звонок, он злился и пакостил. Часто напивался, устраивал при посторонних истерики.
Я занимаюсь украшениями, у меня есть своя мастерская, куда приходят гости. Однажды он явился, когда я общалась с покупателями, бросал в окно камешки, а потом громко послал меня в ответ на то, что я не могу уделить ему время. Разослал мои интимные фотографии случайным людям из списка моих контактов в соцсетях. Писал на двери оскорбления. Когда я блокировала его в мессенджерах, создавал новые страницы, сыпал угрозами. Я все удаляла. Даже присылал мне рубль в онлайн-банке, только чтобы написать сообщение с угрозой. В моей группе с украшениями в соцсетях тоже отмечался, оставлял какие-то фото и грязные комментарии. Люди стали отписываться.
«Разослал мои интимные фотографии случайным людям из списка моих контактов в соцсетях. Писал на двери оскорбления. Когда я блокировала его в мессенджерах, создавал новые страницы, сыпал угрозами»
Я пыталась оградиться, поставила новую дверь — общую с соседями, но он все равно находил способ проникнуть. И я стала серьезно думать, как мне спрятаться. Сдать квартиру, снять в другом районе, отказаться от соцсетей, то есть от работы, которой я занимаюсь четыре года, найти новую мастерскую? Были целые планы по отказу от прежней жизни.
Конечно, это ввергло меня в дикий страх. На экране очередное уведомление — все сжалось внутри, сердце заколотилось. Объективно я не верила, что он может причинить мне серьезный вред, но все равно было страшно. Угрозы продолжали поступать.
Я обратилась в полицию один раз, когда Р. пришел в четыре часа утра, а я открыла ему и попросила уйти. Он достал шокер и стал угрожать. Вызвала наряд, полиция приехала минут через пятнадцать, когда Р. уже и след простыл. Я тут же подверглась насмешкам от представителя правоохранительных органов. Ну представьте: раннее утро, я в домашнем, вся помятая, объясняю, что произошло. А он записывает и спрашивает: «Муж или парень есть?» Отвечаю: «Нет, а что, вы предлагаете, чтобы его муж или парень побил?» Говорит: «Ну да. А что еще остается?» В конце концов еще и намекнул, что сам не прочь побыть таким парнем, перешел на «ты».
«Я тут же подверглась насмешкам от представителя правоохранительных органов. Ну представьте: раннее утро, я в домашнем, вся помятая, объясняю, что произошло. А он записывает и спрашивает: «Муж или парень есть?»
Через пару недель мне, правда, позвонил участковый, узнавал, не успокоился ли мой бывший. Я ответила, что пока все нормально, но на самом деле боялась, что к Р. придут с разговором, который окончится неприятностями для меня. Я не верила, что полиция сможет реально меня защитить. Хорошо, что друзья меня поддерживали, хотя были и те, кто осуждал за роман с человеком сильно младше меня: «А что ты хотела?»
Мне помогла тактика полного игнорирования: я не реагировала на провокации Р., потому что именно реакции он от меня и хотел, вовлечения в свою игру. Так продолжалось примерно год.
Что я могла бы посоветовать жертвам сталкинга? Не надеяться ни на кого, а побыстрее скрыться, поменять место жительства, исчезнуть: здоровая психика дороже привычной квартиры. Попросите эмоциональной поддержки у близких. Важно не думать, что вы в чем-то виноваты. Любое преследование и агрессия — это ненормально. Тут нет оправданий. А заботиться о себе — это норма.
Эта ситуация сильно на меня повлияла. Чувствую теперь страх перед мужчинами, стала пугливой, беспричинно ожидаю от них агрессии или оскорблений.
Комментарий психолога
«Заподозрить, что вы стали объектом сталкинга, можно по следующим признакам:
- частые неожиданные встречи с одними и теми же людьми;
- повторяющиеся угрозы, непонятные телефонные звонки, сообщения в социальных сетях или мессенджерах, которые вы не ожидаете получить;
- цветы, подарки, письма или другие вещи, происхождение которых вам неизвестно;
- странное поведение — например, если кто-то незнакомый узнает личные подробности вашей жизни, постоянно смотрит в вашу сторону, ходит за вами или следит в соцсетях.
Сталкинг — это насилие, вторжение в личную жизнь. Оно может вызывать:
- стресс и тревогу;
- чувство утраты контроля над своей жизнью;
- чувство небезопасности и даже угрозы для жизни;
- ощущение беспомощности;
- стыд;
- недоверие к окружающим;
- изоляцию;
- нервозность, агрессивное поведение;
- нарушение сна, аппетита и снижение работоспособности.
Вероятность развития по крайней мере одного психического расстройства вдвое выше у людей, подвергшихся преследованию, чем в среднем по популяции.
Есть много исследований, которые обнаружили связь между сталкингом и негативными последствиями для психики.
- Депрессия и тревожные расстройства: у жертв преследования могут развиться такие симптомы, как подавленность, беспокойство, раздражительность, нарушение сна и аппетита. Появляющееся вследствие сталкинга недоверие только повышает вероятность развития депрессии.
- Посттравматическое стрессовое расстройство (ПТСР): жертвы сталкиваются с повторяющимися стрессовыми ситуациями. Это может вызвать приступы паники, кошмары, гипербдительность и другие симптомы.
- Суицидальный риск: некоторые жертвы могут столкнуться с мыслями о самоубийстве, особенно если сталкинг продолжается в течение длительного периода времени. По данным Британского журнала психиатрии, суицидальные мысли появлялись у 24% пострадавших от преследования.
- Зависимость от алкоголя и наркотиков: жертвы могут обращаться к алкоголю и наркотикам, чтобы справиться с эмоциональным давлением и стрессом. В исследовании жертвы сообщали о более частом употреблении психотропных препаратов: 21% против 6% контрольной группы.
- Психосоматические симптомы: жертва может начать испытывать физические симптомы, такие как головные боли, головокружения, боли в животе и груди, появляющиеся без видимых медицинских причин.
Сталкинг может привести к серьезным последствиям, включая психологическую травму, ухудшение физического здоровья, а иногда и летальный исход.
Если вы стали жертвой сталкинга, обязательно обратитесь за помощью, это необходимо для вашей безопасности.
- Расскажите о происходящем вашим друзьям, семье и коллегам. Так они смогут предоставить вам необходимую поддержку и защиту. Например, вы можете временно пожить у близких или они начнут провожать и встречать вас с работы или учебы.
- Соберите все возможные доказательства преследования, такие как скриншоты сообщений, фотографии преследователя, свидетельства очевидцев, записи разговоров. Это поможет доказать, что вы подвергаетесь сталкингу, и защитить свои права.
- Не вступайте во взаимодействие и предупредите близких, чтобы тоже не общались со сталкером. Это может быть опасно.
- Сообщите о случившемся в полицию и напишите заявление.
- При необходимости обратитесь за юридической и/или психологической помощью.
Психологические последствия навязчивого преследования могут проявиться как сразу, так и через несколько лет, когда сталкинг уже давно закончился. Обязательно сходите к специалисту, если замечаете, что симптомы ухудшают вашу жизнь и вам трудно справляться с ними самостоятельно.
Сейчас есть множество доказательных подходов, помогающих в работе с разными последствиями сталкинга и других видов насилия: когнитивно-поведенческая терапия (КПТ), диалектическая поведенческая терапия (ДБТ), схема-терапия (СТ) и групповая терапия в этих и других подходах».
Комментарии юристов
«Возможность защиты от сталкинга с помощью правовых инструментов зависит в первую очередь от характера действий самого сталкера. Если они нарушают законодательство, то такая возможность есть. Например, предусматривается административная и уголовная ответственность за ряд действий, подпадающих под определение сталкинга.
Так, если сталкер угрожает в социальных сетях или лично физической расправой, убийством, то его можно привлечь к ответственности по ст. 119 УК «Угроза убийством или причинением тяжкого вреда здоровью». Максимальное наказание за это преступление — лишение свободы на срок до двух лет.
Если сталкер распространяет сведения о личной жизни или пытается их получить, то это также считается уголовным преступлением, ответственность за него идет по ст. 137 УК «Нарушение неприкосновенности частной жизни». По ней так же могут дать до двух лет лишения свободы, но чаще дают принудительные или обязательные работы.
Для привлечения к уголовной ответственности надо:
- собрать все доказательства совершения сталкером преступления;
- написать заявление в полицию, приложив к нему доказательства: скриншоты переписки, сообщений, записи телефонных разговоров, фотографии или видеоматериалы, показания очевидцев сталкинга.
Сталкера можно привлечь по статьям КоАП: ст. 5.61 КоАП «Оскорбление», статье 20.1 КоАП «Мелкое хулиганство». Например, оскорбления, нецензурная брань подпадают под эти статьи КоАП. Если преследователь нецензурно обзывает вас, оскорбляет в соцсетях и лично, то можно написать заявление в полицию, после чего его оштрафуют или арестуют на несколько суток.
По п. 6 ст. 105.1 УПК («Запрет определенных действий») суд может запретить сталкеру общаться с вами или вашими родственниками и отправлять почтово-телеграфные отправления, сообщения в мессенджерах. Например, одна гражданка подала заявление в суд о том, чтобы ответчик не мог к ней приближаться. Суд запретил ему звонить и отправлять сообщения женщине.
Однако в любом случае добиться такого решения суда очень сложно, во многих ситуациях — невозможно. Поэтому гражданам остается рассчитывать часто лишь на собственные силы».
«Если обратиться в полицию по факту слежки, вероятность каких-то действий возможна лишь в том случае, если сталкер предпринимал действия, идущие вразрез с существующим законодательством, а именно угрожал или оскорблял, использовал прослушивающие устройства. Отдельные ситуации — когда сталкинг носит сексуальный характер. Здесь ответственность может быть серьезнее. Например, если он присылает порнографические видеоролики или изображения, его можно привлечь за распространение порнографии по ч. 3 ст. 242 УК с лишением свободы до шести лет. Здесь может быть приговор с лишением свободы либо с условным лишением свободы.
В случае коллективного заявления органы правопорядка обязаны разбираться и, если есть состав правонарушения или преступления, принимать меры. Однако судебная практика развита скорее по распространению сведений о частной жизни граждан, например рассылке интимных фотографий или личных данных, чем по их сбору. Ведь для этого требуется куда большее количество разноплановых доказательств.
В моей практике был случай, когда девушку преследовал более полутора лет неадекватный поклонник. Он атаковал ее сообщениями в социальных сетях, затем вылил на девушку ведро воды, обещал убить ее собаку. Но никаких мер юридической ответственности к гражданину так и не применили. В другом подобном случае обвиняемый отделался штрафом в размере 20 тыс. руб.
Можно сделать вывод, что ситуация с борьбой со сталкингом в России только развивается. В отличие от западных стран судебная практика по преследователям у нас развита слабо. Правоохранители неохотно принимают заявления о сталкинге, понимая, что привлечь обидчиков часто довольно сложно, да и большого наказания им не назначат. К сожалению, принцип «убьют, тогда и приходите» все еще действует в стране».
