«Жалко до слез, но все-таки режу». 100 лет со дня рождения Леонида Гайдая
. Как он снимал знаменитые комедии и при чем здесь Чарли ЧаплинИсполнилось 100 лет со дня рождения Леонида Гайдая
30 января исполнилось 100 лет со дня рождения Леонида Иовича Гайдая. Его комедии знают практически наизусть несколько поколений отечественных зрителей, крылатые фразы из его фильмов то и дело приземляются на различные жизненные ситуации.
РБК Life вспоминает биографию режиссера, его художественный стиль и истории, происходившие в творческой жизни.
Выдающийся советский комедиограф из семьи уроженца Полтавщины Иова Гайдая, бывшего каторжанина, отбывшего срок за другого человека, взрослел в Иркутске, учился в местной железнодорожной школе и работал в Иркутском драматическом театре. Мечтал быть актером. Смотрел все спектакли, которые ставил театр, и знал их наизусть. В 1941-м оказался в Монголии — призвали в армию. Когда началась война, попал в разведку на Калининский фронт, где подорвался на мине и немедленно был комиссован домой со второй группой инвалидности. Травма не дала продолжить военную карьеру, но зато предоставила шанс другому сценарию судьбы Гайдая. Его приняли в труппу Иркутского театра, и там он успел сыграть Ивана Земнухова в «Молодой гвардии», Винченцио в «Укрощении строптивой» и другие не самые последние роли.
Гайдай дает инструкции команде на съемках фильма «Инкогнито из Петербурга» на киностудии «Мосфильм». 1977 год
В московский ВГИК Гайдай поступил уже на режиссуру, откуда после первого семестра с треском вылетел за хохмы над однокурсниками и профнепригодность. Неугомонный Гайдай стал обивать пороги руководства, пока не доказал, что наказан несправедливо, — и восстановился. Еще студентом женился на Нине Гребешковой (она потом играла в его фильмах не раз). А первую режиссерскую работу получил на «Мосфильме», первым из своего курса, — это был фильм «Долгий путь» по драме Короленко. Ставил картину режиссер Андрей Гончаров, с которым Гайдай разругался до такой степени, что остался заканчивать фильм в паре с другим коллегой — Гончарова убрали с площадки.
Для короткометражки «Пес Барбос и необычный кросс» отсняли много сцен, которые в финальную версию не вошли. Там было арендованное у цирка чучело медведя с Гайдаем внутри, стадо животных, в которое троица врезается на бегу, эпизод с корзиной яиц, которую три прохвоста случайно давят в прыжке с горки на шоссе друг за другом (причем снято было так, что зрителю пришлось бы напряженно ждать, когда же яйца постигнет неминуемая гибель, а она все не наступала). Однако все пришлось «резать».
Никулин вспоминал:
«В финале съемок долго не удавалось снять наш последний проход с тележкой. Целый день ждали солнца. К концу съемочного дня оно ненадолго появилось. Ровно настолько, чтобы дать нам возможность снять короткий последний план. Только Гайдай скомандовал «Стоп!», только осветители начали свертывать кабель, как вдруг небо потемнело, и крупными хлопьями повалил снег. Все вокруг нас побелело: трава, дорога, деревья. А снег все шел и шел. Мы, зачарованные, смотрели на побелевший лес. Вдруг Гайдай, схватившись за голову, воскликнул:
— Боже мой! Вот же! Придумал отличный финал! Представляете, Балбес сидит в тачке, и у него в зубах палка, так же как у собаки динамит.
Но снять этого мы уже не могли.
Съемки закончились по плану, и теперь требовалось как можно скорее смонтировать картину, сдать ее руководству студии.
Наступила зима. Я продолжал работать в цирке и время от времени звонил Гайдаю в монтажную.
— Режу, — говорил он, — режу. Так жалко, иногда до слез, но все-таки режу. Вырезал уже эпизод со стадом.
Я ахал. Как же так — прекрасная сцена, а ее вырезают. Но режиссер вырезал еще и сцену, где мы прыгаем мимо корзины с яйцами. Гайдай понимал: фильм должен смотреться на одном дыхании. Картина получилась короткой — девять минут сорок секунд, — поэтому ее отлично смотрят и воспринимают…»
Существенную роль в карьере Гайдая сыграла благосклонность Ивана Пырьева — советского кинематографиста, автора романтических комедий в духе соцреализма и нескольких экранизаций Достоевского (его «Братья Карамазовы» даже претендовали на «Оскар»). Пырьев покровительствовал не только Леониду Гайдаю, но также Эльдару Рязанову (это он настоял, чтобы режиссер занялся «Карнавальной ночью») и Георгию Данелии. Благодаря Пырьеву на свет появился «Пес Барбос и необычный кросс» — короткометражный фильм в духе американского немого кино.
Гайдай обожал Бастера Китона, Чарли Чаплина, Гарри Ллойда, Макса Линдера — в ранние шестидесятые в советском прокате часто крутили их фильмы, и Гайдай сеансы не пропускал. Наследие этих кинематографистов нашло место в его режиссуре: он заполнил десять минут «Пса Барбоса» гэгами звуковыми и визуальными, использовал рапид для ускорения движения в кадре, что придавало и без того смешным персонажам еще больше комичности, и не вложил ни единого слова в уста своих героев — знаменитой троицы, Труса, Балбеса и Бывалого.
Сюжет комедийной короткометражки родился из фельетона Степана Олейника в стихах, который Гайдай откопал в пыли макулатуры на чердаке родительского дома в Глазково (под Иркутском).
Леонид Гайдай и Олави Ахонен на съемках фильма «За спичками» (1979)
Именно там Гайдай, как бы сейчас сказали, переживал период «горевания» от травмирующего события. Его первый комедийный фильм — «Жениха с того света», сатиру на бюрократический аппарат, — изрезали и сократили до сорока с лишним минут по требованию цензоров, а следующий, патриотический «Трижды воскресший», провалился в прокате, несмотря на участие в нем Аллы Ларионовой, тогда первой красавицы советского кино. Стоявшую в перспективе неопределенность необходимо было сбить, как нагло взлетевшую до сорока температуру тела, и это удалось сделать Трусу, Балбесу и Бывалому.
Из воспоминаний Юрия Никулина, «Почти серьезно…»:
«Больше всего Гайдай не любит, когда кто-нибудь свистит на съемочной площадке.
— Кто это свистит? Прекратите! — гремит его голос. — Это опять Никулин свистит?!
Гайдай — человек несуеверный, но традицию разбивать «на счастье» тарелку в первый день съемок он выполняет свято.
На съемках «Двенадцати стульев» ассистент режиссера, которому поручили бить тарелку, ухитрился так бросить ее на асфальтовый пол павильона, что она не разбилась.
Как же его ругал Гайдай! А спустя две недели, когда пришлось менять актера на роль Остапа Бендера и все переснимать сначала, Гайдай сказал:
— Это все из-за тарелки».
К слову, Юрий Никулин, артист цирка, который снимется потом в шести фильмах Гайдая, при знакомстве с режиссером впечатлен не был. Непохожий на весельчака худощавый человек не внушал доверия. Зато Гайдай источал абсолютную уверенность в том, что Никулин — идеальный Балбес. Ведь его посоветовал Георгий Вицин, увидевший в цирке на Цветном бульваре клоуна, «похожего на глисту». Идеальнее характеристики и подобрать было нельзя. Впрочем, продлившееся десятилетие сотрудничество иссякло само собой в 1970-е. Засомневавшийся в успехе «Ивана Васильевича» Никулин отверг роль Ивана Грозного (его сыграл Яковлев), потом отвечал отказами на другие предложения Гайдая — и творческий тандем ушел в историю.
Из воспоминаний сценариста Якова Костюковского:
«Гайдай, если говорить честно, был человеком сложным. Как всякий мастер, как крупная личность он был неоднозначен. Но в основе своей это был человек настолько талантливый, что все привходящее было наносным и быстро уходило. И это чрезвычайно важно. А самое главное, за долгие годы работы в кино я не видел другого режиссера, относящегося с таким огромным уважением к автору и к авторскому слову. Иногда он даже унижал себя, хваля нас.
Перед его семидесятилетием в газете «Экран и сцена» было напечатано интервью с ним. И когда Гайдаю сказали, что фразы из его фильмов пошли в народ, он тут же ответил: «Это не я, это мои авторы, Костюковский и Слободской». В этом была и правда, и некоторое преувеличение, так как он тоже часто являлся автором текста фильма, но в благородстве своем старался об этом забывать и был к себе несправедлив. Некоторые знаменитые фразы были придуманы именно им. В отличие от него, некоторые артисты, снимавшиеся у нас во всех трех фильмах, утверждали, что это они придумали все эти крылатые выражения и трюки. Но это не совсем так, а чаще всего совсем не так.
<...>
Гайдай — тот редкий тип режиссера, который понимал важность и ценность звучащего слова, отдельной реплики. Очень часто он нас жестко ограничивал. Например, мы говорили: «Ну, Лёня, ну еще одно слово». Он отвечал: «Слово — это три секунды на экране, а три секунды на экране — это три часа в жизни». В конце концов мы научились писать смешно и коротко. Может быть, от этого и пошли фразы в народ».
Гайдай, как истинный поклонник голливудского кинематографа, обращался не только к немому кино, но и к вестернам. Антологию «Деловые люди» из трех новелл он снял по О. Генри, которого очень любил. Тогда к американским вестернам в Союзе относились с иронией, и Гайдаю пришлось отыскать «идеологическое обоснование» своему намерению экранизировать произведение в таком жанре. Так, для новеллы «Дороги, которые мы выбираем» он сформулировал следующее: «Между бандитом с большой дороги и иным капиталистическим дельцом нет никакой разницы — и тот и другой в погоне за наживой не останавливается ни перед чем, вплоть до убийства».
Для «Родственных душ» идеологическое обоснование было таким: «То, что произошло, не есть норма жизни в буржуазном обществе, где царят волчьи законы хищничества. Герои новеллы выступают не в своей «нормальной» деятельности, и тогда-то обнаруживается, что они — люди». А вот «Вождя краснокожих» участь быть идеологически оправданным миновала — оттого, наверное, эту экранизацию полюбить и запомнить легче всего. Антология «Деловые люди» собрала в кинотеатрах в 1963 году 23 млн зрителей.
Михаил Светин, Вячеслав Невинный, Леонид Гайдай на съемках фильма «Не может быть!» (1975)
В 1964-м после «Деловых людей» в творческую жизнь Гайдая пришли «Несерьезные люди». Главным героем сценария Мориса Слободского и Якова Костюковского был интеллигентный студент Владик Арьков, который не вылезал из комических ситуаций. В первой новелле он перевоспитывает «мрачного типа», а во второй — готовит к поступлению в институт какого-то не очень талантливого подростка Илюшу. Кое-что изменилось при производстве. Мрачный тип превратился в хулигана-тунеядца Федю, а подросток Илюша — в хорошую девочку Лиду. Владик стал Шуриком — где-то пишут, что из-за цензуры (Владик — это и Владислав, и Владлен, то есть Владимир Ленин). Другие вспоминают, что Александра Демьяненко так ловко подогнали под образ искомого студента, что иначе как Шуриком назвать его было просто нельзя.
Название альманаха, «Несерьезные люди», трансформировалось в «Операцию «Ы» — чтобы никто не догадался. В итоге три новеллы с участием Шурика-Демьяненко были отсняты и снискали в прокате успех (их показывали наряду с чехословацкой пародией на вестерн «Лимонадный Джо» и комедией «В компании Макса Линдера»). Зритель шел на Гайдая с энтузиазмом, режиссер сам не ждал такого теплого приема: фильм посмотрели почти 70 млн человек в течение премьерного года — рекордное число для тех времен. Даже «Я шагаю по Москве» Данелии собрал у экранов в три раза меньше зрителей.
Юрий Яковлев и Леонид Гайдай на съемках фильма «Иван Васильевич меняет профессию» (1972)
К знаменитым в будущем песням к «Кавказской пленнице» Гайдай проявил скепсис. Композитор Александр Зацепин отправил ему четыре мелодии, которые режиссер забраковал, доведя сочинителя до острого желания уволиться с картины. Однако Иван Пырьев настоял на том, чтобы Зацепин лично летел в Крым и решал вопрос на месте. Там Зацепин узнал, что мелодии (особенно «Песни про султана») очень понравились съемочной группе, троице Балбес — Трус — Бывалый, но Гайдаю — нет. Режиссера убеждали все, включая сценаристов Слободского и Костюковского, обычно поддерживающих решения кинематографиста. Это помогло. Гайдай разрешил поэту Леониду Дербеневу написать к мелодиям слова.
Из книги «Леонид Гайдай. Любимая советская комедия»: «Когда в конце июля Гайдай приехал в Москву и послушал песню, она ему вновь не понравилась. Первые строчки у нее были такие: «Где-то на белой льдине, там, где всегда мороз, чешут медведи спину о земную ось». Гайдай сказал: «При чем здесь мороз, если у нас действие фильма происходит летом? И вообще, такую песню никогда не будет петь народ». Но что-либо изменить уже не смог: через несколько дней надо было возобновлять съемки, где Нине предстояло петь песенку Шурику. Пришлось брать то, что было. Впоследствии Гайдай поймет свою ошибку, о чем публично признается и Зацепину, и Дербеневу».
«Кавказская пленница» наделала шуму не меньше, причем не только в год съемок. Основной актерский состав утвердили быстро, в течение месяца. Но вот со спортсменкой, комсомолкой и просто красавицей Ниной пришлось напрячься. Гайдай отсмотрел пять сотен кандидаток и всех забраковал. Наталью Варлей нашла его ассистентка, которая случайно оказалась в Одессе на съемках фильма «Формула радуги» Георгия Юнгвальд-Хилькевича. Роль Нины прославила ее по-настоящему.
На съемках был один инцидент из не самых приятных: Моргунов и Гайдай не сработались еще со времен «Операции «Ы», и в итоге взаимная неприязнь достигла предела. Гайдай вспоминал: «На съемках «Пленницы» случилось ЧП, которое и явилось завершающим аккордом совместной работы. Моргунов пришел на съемку с поклонницами. Я говорю директору группы: «Убрать всех посторонних с площадки!» Моргунов на меня чуть ли не с кулаками. Я взял режиссерский сценарий и на глазах у Моргунова вычеркнул все сцены с ним. А было не снято еще довольно много. «Все, — говорю директору, — отправляйте Моргунова в Москву. Сниматься он больше не будет. Так моя тройка распалась».
На съемках фильма «Кавказская пленница, или Новые приключения Шурика» (1966)
«Наши люди в булочную на такси не ездят», — говорила героиня Нонны Мордюковой в «Бриллиантовой руке», наводя на фигуру незатейливого обывателя Семена Семеновича Горбункова (Юрий Никулин) мрачные подозрения в международном шпионаже. Цитатами из этой детективной комедии о контрабандистах, круизах в страны с «непереводимой игрой слов» и спецслужбах можно пользоваться до сих пор — они не потеряли связи с реальностью (уж кого в этом винить — дело третье). Как и цитатами из других комедий Гайдая, моментально обретавших статус классики. Секрет их долголетия в кропотливой работе над каждым словом, произнесенным персонажами, краткости и емкости сценария, прочных причинно-следственных связях: режиссер считал, что все должно иметь драматургическое обоснование — любой трюк, любая сцена, любой поворот.
Сценарий «Бриллиантовой руки» (рабочее название «Контрабандист») родился после прочтения статей журналиста Аркадия Сахнина в газете «Правда». В них рассказывалось, как преступники провозят контрабанду в гипсах. Гайдай «питчил» идею начальству так:
«В последние годы советский рубль окреп, завоевал солидные позиции на международной валютной арене. Мы все, естественно, гордимся этим. Но, с другой стороны, это обстоятельство вызвало нездоровый интерес к нашей стране профессиональных контрабандистов. Пользуясь развитием наших международных связей и туризма, контрабандисты стараются забросить в СССР золото и бриллианты, сбыть их и вывезти за границу советские деньги. О таких фактах все чаще и чаще пишет наша печать. Конечно, в большинстве случаев контрабандисты терпят у нас крах, во-первых, благодаря бдительности соответствующих советских органов, а во-вторых, потому, что деятельность контрабандистов и их клиентов не находит в нашем обществе социальной опоры, так как подавляющее большинство советских людей охотно оказывают помощь государству в борьбе с контрабандой. История одного такого краха и ложится в основу нашей кинокомедии».
Гайдаю разрешили работать, но с оговорками: роль милиции сделать более «выпуклой», сцены с участием управдомши сократить, убрать реплики «Как говорит шеф, главное в нашем деле — социалистический реализм», «партия и правительство оставили на второй год».
Все поправки авторы учли. Но, чтобы в дальнейшем цензоры не разогнались со своими требованиями еще резвее, Гайдай придумал хитрость. В самый финал фильма он поставил документальные кадры ядерного взрыва, увидев которые комиссия обомлела. Гайдай с энтузиазмом принялся объяснять необходимость этого «художественного решения», и в конце концов цензоры умоляли убрать его, взамен сохранив все, что художник захочет.
«Бриллиантовая рука» собрала у экранов в год проката почти 77 млн зрителей.
Гайдай всерьез интересовался экранизациями сатирических литературных произведений. В 1970-е взялся за «12 стульев» Ильфа и Петрова (пожалуй, самый подходящий режиссеру вариант текста для киноадаптации). Кстати, Остапом Бендером могли стать Андрей Миронов, Алексей Баталов, Евгений Евстигнеев и Валентин Гафт, даже Муслима Магомаева рассматривали. Но роль получил новичок в кино Арчил Гомиашвили — авантюрный дух довел его до тюрьмы, но внезапно объявленная в стране амнистия, а затем и увлечение театром спасли его от дальнейших злоключений. Роль Бендера чуть не сорвалась, когда выяснилось, что Гомиашвили беспартийный. В день утверждения на роль находчивого афериста актер получил и кандидатский билет в члены КПСС, что само по себе иронично. Кстати, «12 стульев» посмотрело не так много зрителей, по сравнению с предыдущими работами Гайдая, — всего 39,3 млн. Но эта экранизация по-настоящему оживила текст Ильфа и Петрова и запечатлела в веках самые абсурдные сцены из него как самые обаятельные.
«Иван Васильевич меняет профессию» — еще одна экранизация, на этот раз пьесы Михаила Булгакова, действие которой Гайдай перенес из 1930-х в 1970-е: претерпела правки гендирекции «Мосфильма». Среди прочих — в эпизоде «Трапеза». Бунша спрашивал: «За чей счет банкет?» А ему отвечали: «Народ, ваше величество». В прокатной версии ответ звучал: «Во всяком случае, не мы». В общей сложности фильм обрезали на 177 метров пленки, но релиз принес Гайдаю триумф. Однако не все было безоблачно. Призрак дебютной комедии «Жених с того света» аукнулся в середине 1970-х. Пьесу «Ревизор» под названием «Инкогнито из Петербурга», разрешение на которую режиссер с хитростью продавил у цензоров (обещал не осовременивать пьесу), худсовет и Госкино разгромили, добавив Гайдаю седых волос. Его даже попросили убрать крылатую гоголевскую фразу «На зеркало неча пенять, коли рожа крива». Гайдай резал картину месяц, а после премьеры напечатали всего 275 копий — крайне низкий тираж.
Леонид Гайдай и Сергей Мигицко на съемках фильма «Инкогнито из Петербурга» (1977)
Гайдаевская комедия обладает не только статусом «вечной народной любви», но и скоротечностью. В 1980-х и 1990-х она не выжила: ветер перемен подул в сторону остросюжетного, все чаще откровенного, шокирующего контента. В 1985 году его фильм «Опасно для жизни» критики назвали едва ли не самым скучным. Гайдай мог начать преподавательскую деятельность, но решительно отрицал этот вариант. Своим последним фильмом, «На Дерибасовской хорошая погода, или На Брайтон-Бич опять идут дожди» о советском агенте КГБ, который едет в Нью-Йорк бороться с русской мафией, Гайдай сделал заявку на актуальность. Сюжет в те годы был популярный, да и шпионские страсти гарантированно привлекали зрителя, а уж помноженные на фирменную гайдаевскую комедию, должны были гарантировать успех. Но его не случилось, хотя зрительская симпатия фильму досталась. Тем не менее в топ самых кассовых фильмов Гайдая его первая комедия новой России не вошла.
10 самых кассовых фильмов Леонида Гайдая
- «Бриллиантовая рука» (1968) — 76,7 млн зрителей
- «Кавказская пленница» (1966) — 76,5 млн
- «Операция «Ы» (1965) — 69,6 млн
- «Иван Васильевич меняет профессию» (1973) — 60,7 млн
- «Спортлото-82» (1982) — 55,2 млн
- «Не может быть!» (1975) — 46,9 млн
- «12 стульев» (1971) — 39,3 млн
- «За спичками» (1980) — 34,3 млн
- «Деловые люди» (1963) — 23,1 млн
- «Опасно для жизни» (1985) — 20,5 млн
В материале использованы источники: «Любимая советская комедия», Федор Раззаков; «Почти серьезно…», Юрий Никулин; «Искусство кино», «От смешного до великого. Воспоминания о Леониде Гайдае», Евгений Цымбал.
