Новый Пелевин. Чего ждать от романа «KGBT+»
. «Жизнь есть сон», поэтому нельзя относиться к ней слишком серьезно
29 сентября в 20:22 в крупнейшем сервисе цифровых книг «ЛитРес» и во всех розничных книжных магазинах страны одновременно стартуют продажи нового романа Виктора Пелевина «KGBT+». Специально для РБК Life шеф-редактор группы компаний «ЛитРес» Екатерина Писарева рассказывает, чем книга отличается от остальных произведений Пелевина.
В этом году «единственный и неповторимый» Виктор Пелевин отмечает юбилей — 60-летие. Год во всем мире выдался непростой, такой, что сначала СМИ писали об отмене ежегодной новинки, а позже — о переносе летнего релиза на осень. Потом стало известно и название — «KGBT+», и литературный мир, измученный постоянными разговорами о внесении в законопроект запрета об ЛГБТ-пропаганде, вздрогнул.
Впрочем, КГБТ+ расшифровывается не так, как вы могли подумать. Да, здесь есть и очевидная скрытая аллюзия, и реверанс в сторону всего советского и собственного дебютного романа «Омон Ра», но КГБТ+ в контексте романа всего лишь сценическое имя Кея — главного героя, титана перформанса и звезды вбойки (музыкальный жанр будущего наподобие рэпа, когда вбойщик транслирует на аудиторию смыслы и ощущения). Кстати, во второй «Г» зашифровано имя главной героини и музы — Герды, в которую герой непременно влюбится.
Действие происходит в эпоху green power, в той же вселенной, что была в предыдущем романе — Transhumanism Inc. Здесь встречаются знакомые (сквозные) герои и отсылки из романа в роман, например, к новеллам «Бро кукуратор», «Поединок», «Кошечка» и «Свидетель Прекрасного».
В мире будущего, который создает Пелевин в «KGBT+», все также царит партия сердобол-большевиков, «Открытый мозг», корпорация Transhumanism Inc. и вечная элита, закупившая себе места в баночном бессмертии. Обычные люди в «нулевом таере», по сути, — бесправные и безвольные холопы, которые обслуживают интересы богачей. Чтобы накопить на банку и вечность, они готовы на все, в том числе сдавать свои тела в аренду, угождать власть имущим и даже участвовать в убийствах.
Время от времени Пелевин рассуждает о рудиментах свободы у современных людей, ходящих под зорким оком управляющей компании. Его Кей — литературная матрешка, путешественник во времени и вселенным. О том, что это не первое его воплощение на земле, мы узнаем из вступительной повести «The Straight man. Дом Бахии». Выясняется, что в 1940-х годах XX века Кей был японским офицером, участвовавшим в военном индийском походе. Около монастыря он знакомится со странным монахом, который рассказывает ему про философские концепции, сутры и Упанишады, учение Большой Колесницы и перерождения. Тут наконец Пелевин садится на своего любимого конька, несущего читателя по миру буддийской философии последние 30 лет, и выдает пространные объяснения, упакованные в диалоги. Если поверить в то, что комментарии ума могут нормально восприниматься в живой беседе, то можно закрыть глаза на их искусственность.
Но в отличие от многих романов Пелевина (того же «Непобедимого солнца», «Смотрителя» или «Лампы Мафусаила») кажется, что в «KGBT+» больше сердечного, чем головного. Нет, писатель не изменяет себе и закручивает безумный сюжет, где фигурируют его любимые фемы+, драки на нейрострапонах, баночные якудзы и влиятельные Ротшильды, но в этот раз все художественное полотно текста пронзает тревога. А прием, который он использует во второй части — «The Late Man. KGBT+» — даже наводит на мысли, что Виктор Олегович подводит какой-то итог собственной художественной жизни, в которой он «не ищет покоя и не хочет воли».
Сложно сказать, что будет дальше, и наш главный вбойщик, провидец и литературный комментатор не может не чувствовать тектонические сдвиги в нашей реальности. Потому позволяет в своем «сейчас» пофантазировать и осмыслить все то, за что впоследствии в нашем Добром государстве могут отменить, будь то рассуждения о «выборочном забвении» для диктаторов или мысли о трагедии в Курган-Сарае.
На удивление «КGBT+» получился в общем-то утешительным романом. Много лет подряд Пелевин из текста в текст повторяет одну простую мысль вслед за Кальдероном — «жизнь есть сон», потому нельзя относиться к ней слишком серьезно:
«Все мы в этой жизни дремлем. А просыпаемся лишь с ее концом». («Чапаев и Пустота», 1996)
«Каждый раз, когда мы ложимся спать, мы точно так же умираем. И солнце уходит навсегда, и заканчивается вся история. А потом небытие надоедает само себе, и мы просыпаемся. И мир возникает снова». («Generation «П», 1999)
«Сон есть, а тех, кому он снится — нет. То есть они тоже элемент сна. Некоторые говорят, что сон снится сам себе. Но в строгом смысле «себя» там нет». («Священная книга оборотня», 2004)
«…смерть, понял я, это просто сон, который с каждой секундой становится все глубже — такой сон, из которого просыпаешься не туда, где был раньше, а в иное измерение. И кто знает, сколько времени он может сниться?» (Empire V, 2006)
«Мир и мы все — это сновидение бога». («Непобедимое солнце», 2020)
«… вся так называемая «реальность» — такое же внутримозговое наваждение, как сон. Знакомый нам мир существует только внутри мозга». («TRANSHUMANISM INC.», 2021)
«Единственное реальное мгновение времени — это «сейчас», — писал Виктор Олегович в «Чапаеве и Пустоте» в 1996-м. Let it be. «Другой дороги к счастью просто нет», — смиренно пишет он в 2022 году, балансируя между падением в метафизическую бездну и падением в реальную новостную повестку.
