«Аквариум»: геометрия хаоса». Читаем отрывок из книги Александра Кушнира
. Издание содержит множество архивных фотографий и документовКнига Александра Кушнира о музыке и жизни «Аквариум»: геометрия хаоса» поступит в продажу 14 августа
1981 год
Новая книга «Аквариум»: геометрия хаоса» Александра Кушнира к 50-летию группы «Аквариум» выходит в середине августа. Издание станет десятой книгой Кушнира о героях русского рока 1980–90-х годов.
Она рассказывает про ключевые и порой неизвестные факты биографии группы с момента образования летом 1972 года и до фактического распада в 1997-м. Книга будет выпущена московским издательством Metamorphoses и появится в продаже 14 августа. Иллюстрированное издание содержит множество документов и раритетных фотографий Андрея «Вилли» Усова, Дмитрия Конрадта и Сергея Бабенко, многие из которых публикуются впервые.
Александр Кушнир помогал группе в медиа-раскрутке «английских» альбомов, вел ряд пресс-конференций, а в 2003 году создал серию эссе к буклетам «золотых пластинок» «Аквариума», выпущенных под лейблом «Союз».
«Когда много лет назад я впервые услышал на катушечном магнитофоне «Аквариум», я не догадывался, что вскоре начну исследовать архивы, ездить по городам, собирать раритеты и брать интервью у музыкантов, — вспоминает Кушнир. — Что мне предстоит «длинная дорога домой»: очарования и ссоры, поиски Грааля и захватывающие дух находки. Что буду писать про эту эпоху, полную живого тока, охрипших воспоминаний и сильных эмоций. Возможно, эта книга о геометрии хаоса и есть осмысление любви».
РБК Life публикует отрывок из долгожданной книги о легендарной группе. Издание обещает уменьшить количество белых пятен в истории «Аквариума».
Обложка книги «Аквариум»: геометрия хаоса»
Лидер группы «Аквариум», музыкант Борис Гребенщиков, внесен Минюстом России в реестр иноагентов.
Топливо для одиночек
После скандала на рок-фестивале в Тбилиси «Аквариум» периодически совершал партизанские вылазки из Ленинграда в другие города, подвергая аборигенов эстетской дефлорации. Особенно ярким получился хэппенинг в Клайпеде, где музыканты весной 1980 года сыграли расширенную версию программы тбилисского фестиваля, поставив на уши целый кинотеатр.
«Зрителя вышибло, как вышибает горячий пар крышку любого сосуда, — утверждал флейтист Андрей «Дюша» Романов. — Концерт несло вперед, без тормозов и привязей, а группа сметала все на своем пути и, видимо, смела что-то не то. Саша Александров в свете прожекторов направлял в зал свой чудо-фагот, и партер стонал в ожидании орудийного залпа. Все вокруг просто свихнулись!»
Говорят, что в тот безумный вечер меломаны били стекла, а в центре города начались волнения и демонстрации. К этому моменту организатор концерта попытался скрыться с деньгами (успешно), а пьяный в хлам барабанщик Женя Губерман решил отцепить от поезда, идущего в Вильнюс, последний вагон (не очень успешно). После этого акта вандализма, отвечая на вопросы самиздатовского журнала «Рокси», Борис признавался: «Я продолжаю прекрасно относиться к Губерману, но больше с «Аквариумом» он работать не будет. Какие-то альянсы у нас получаются, а какие-то — нет. Человек выкидывает себя из группы, сам того не замечая. Поэтому мы остаемся вчетвером: Дюша Романов, Сева Гаккель, Миша Файнштейн и я».
Женя Губерман
Любопытно, что в конечную версию это заявление не вошло, но сохранилось в архивных черновиках. Оно показалось мне важным — в первую очередь для понимания атмосферы внутри группы. А там все было крайне нелогично.
Зимой 1982 года «Аквариум» выступал с Губерманом в архангельском ДК строителей, шокируя зрителей оголтелым панк-роком, а также черным кимоно и позолоченными пуантами на ногах у Гребенщикова. Все это визуальное великолепие было куплено в магазинчике на Васильевском острове, торгующем театральной утварью. Этот момент был крайне важен — Борис всегда уделял много внимания концертному облику, дотошно изучая оформление альбомов Дэвида Боуи, и в частности провокационный имидж «изможденного Белого Герцога».
Озерки, 1982 год
Я помню, как фри-джазовый саксофонист Сергей Летов рассказывал мне, что перед одним из концертов заметил в руках у лидера «Аквариума» аккуратный сверток с джинсами — такими же, какие были надеты на нем. Перехватив удивленный взгляд столичного авангардиста, Борис пояснил: «Ну не могу же я выходить на сцену в той же одежде, в которой хожу по улице!»
«Самым доступным клавишным инструментом был гэдээровский электроорган Vermona, на котором играли все, потому что ничего другого тогда не было, — вспоминал в беседе со мной Сева Гаккель. — Особое усердие проявлял Дюша, который, впрочем, делал это зря. Он неплохо играл на рояле, но игра на органе требует определенной атаки и другого навыка. Помню, что, наткнувшись за кулисами какого-нибудь Дома культуры на ненастроенный рояль, Дюша тут же заявлял, что будет на нем играть, и требовал, чтобы его немедленно подзвучили. Зачастую не было ни нужды в этом, ни лишнего микрофона, и вообще это был кромешный ад».
В ту пору немалое количество сейшенов было сыграно группой в малом зале ДК Ленсовета, горном институте и ДК Крупской.
«Практически на всех концертах нам приходилось биться, — утверждал лидер «Аквариума». — К примеру, Майк со своим «Зоопарком» бился по-своему, а мы бились по-своему. Но это всегда была борьба, и она всегда приводила к очень хорошим результатам. Потому что, во-первых, возникала боевая закалка, а во-вторых, мы были вынуждены подтягиваться и делать что-то всё лучше и лучше».
Начинались восьмидесятые, и Гребенщиков прекрасно понимал, что помощи в продвижении группы ему ждать неоткуда. Поэтому Борис сделал ставку на своих столичных друзей: Артемия Троицкого, Александра Липницкого, Андрея Макаревича и Александра Агеева. В частности, он написал для Артема огромное письмо — целый манифест, который назвал «Правдивая автобиография «Аквариума». По сути, это был первый пресс-релиз в истории отечественного рока. Позднее он был целиком опубликован в машинописном журнале «Зеркало» и сопровождался подзаголовком: «История «Аквариума», предвзято изложенная мною (который далее из скромности упоминается как БГ) при боли в зубе (или в вагоне электрички) — посему часто невнятная, но максимально правдоподобная».
Этот документ достоверно запечатлел неровную эволюцию ансамбля — со времен выпуска альбома «Искушение святого «Аквариума» и до фиксации новейших источников вдохновения. Гребенщиков с безупречной честностью перечислял всех, кто повлиял на музыку группы, — от Лу Рида и Фрэнка Заппы до Боба Дилана и Брайана Ино. Этот эпохальный материал Троицкий дополнил собственной статьей «Ребята ловят свой кайф» и опубликовал его в одном из номеров «Зеркала».
«Я уже давно отвык воспринимать «Аквариум» как музыкальный ансамбль, — рассуждал Троицкий. — Скорее это человеческое существо, своенравное, часто глупое, но симпатичное. Четвертушки его составляют абсолютно безвольный лидер БГ, болтливый, но таинственный (и томный) Дюша, просветленный князь Мышкин — Гаккель и Файнштейн, прямой и нормальный, в общем завернутом контексте «Аквариума» воспринимающийся со своей прямотой вдвойне гротесково».
Также Артем предложил редакции «Зеркала» организовать выступление группы в стенах общежития МИФИ, где жила часть журналистов этого издания.
Небольшой концерт дуэта БГ + Дюша, состоявшийся в апреле 1981 года, оправдал самые смелые ожидания. После эмоционального исполнения «Героев» Борис поинтересовался у зрителей: «Скажите, а вы тоже любите злые песни? Интересно, а почему все любят злые песни?» Воспитанные на меланхоличных балладах «Машины времени», юные физики-ядерщики с раскрытыми ртами слушали «Прекрасный дилетант» и написанную еще в Тбилиси композицию «Держаться корней». Но наибольшим успехом пользовался яркий регги-номер «Мой друг — музыкант», названный впоследствии в «Зеркале» «лучшей песней 1981 года».
«Единственным новым стилем, который тогда очень подходил Борису, был регги, — писал позднее Троицкий в книге «Тусовка». — Ганжа и наивный растафарианский культ оказались идеальным кормом для «Аквариума». И здесь проявилась блестящая способность БГ адаптировать чужеродные культурные влияния и трансформировать их во что-то русское. Он написал песню «Вавилон» в чистейшей традиции раста — как в музыке, так и в тексте. Неудивительно, что вскоре она стала почти студенческим гимном, поскольку все чувствовали, что Вавилон «Аквариума» на самом деле был их отчаявшейся родиной».
Вскоре рок-активисты из «Зеркала» замутили еще один сейшен, который состоялся вблизи Ленинградского вокзала, на квартире у студента Плехановского института Володи Левитина.
«Я услышал про «Аквариум» в 1981 году, вскоре после того, как в Москве появился «Синий альбом», — вспоминал Левитин. — Он произвел на меня потрясающее впечатление и заворожил, несмотря на не очень хорошую запись. И этот момент я по сей день прекрасно помню».
Первый московский квартирник с участием БГ и Фана продолжался более двух часов и закончился исполнением песни «Моей звезде». Левитин провел весь вечер в организационной суете, и только потом сообразил, что этот концерт никто не записывал и не фотографировал. Для истории остались лишь воспоминания идеолога «Отделения ВЫХОД» Олега Ковриги, выпустившего впоследствии немало дисков «Аквариума».
Квартирник
«Из окна была видна Комсомольская площадь, — рассказывал мне Коврига в 2020 году. — На крыше одного из домов я заметил неоновую рекламу меда, хотя подобных вывесок тогда в столице было мало… На этот сейшен я пришел с приятелем Гришкой Литвинским, и после концерта мы обменялись впечатлениями. Вокалист «Аквариума» показался нам приятным человеком, но его песни почему-то не запомнились. Мы считали себя серьезными меломанами, которые слушают актуальный западный рок: Can, King Crimson и Клауса Шульце. И на этом фоне акустика Гребенщикова впечатлила нас не очень сильно».
********************************************
Женщины-музы всегда играли заметную роль в жизни БГ. Очередь из них, как правило, была немалой, но при этом двигалась очень быстро. Так было всегда, и никого из участников семейного мюзикла это обстоятельство сильно не смущало. Поэтому неслучайно, что после затянувшейся войны с родственниками Гребенщиков решился на радикальный шаг: в конце 1980 года он все-таки развелся с женой Наташей. Двухлетняя дочка Алиса осталась жить с мамой.
Параллельно в жизни Бориса появилась пылкая красавица Люда Шурыгина, которая, как пелось в песне «Аквариума», «читала все, что нужно, и это — наверняка». Обладательница густых вьющихся волос, осиной талии и огромных каре-зеленых глаз активно обитала в пространстве местного рок-н-ролла. В конце семидесятых у нее был роман с главой местных хиппи Геной Зайцевым, который в книге «Тяжелые одуванчики» описал этот период предельно откровенно:
Сева и Люда
«Влюбились мы друг в друга крепко-накрепко… Единственное, что меня угнетало, — это ее пристрастие к наркоте, в то время как мои эксперименты с травкой уже были завершены… В какой-то момент мне эти дела встали поперек горла, и я поставил ультиматум: «Если хочешь быть рядом со мной, завязывай употреблять!» Именно тогда от передоза умерла ее лучшая подруга. Мой ультиматум плюс эта трагедия — и Людмила рассталась с наркотой».
Так получилось, что спустя некоторое время госпожа Шурыгина начала встречаться с Севой Гаккелем. Как признавался впоследствии виолончелист «Аквариума», «у нас в те времена все было очень запутанно». И когда позднее Людмила коротала зимние вечера на нетопленой даче уже вместе с Борисом, никто даже представить не мог, что эти непростые отношения продлятся около десяти лет.
«Людмила устроилась работать машинисткой в школу на улице Софьи Перовской и получила служебную площадь в соседнем доме, — пояснял Гаккель. — В числе прочих вещей она забрала туда и мой магнитофон с пленками. Когда Боб переехал в коммуналку на Софьи Перовской, ему в голову пришла гениальная мысль — тиражировать «Синий альбом» на бобинах. На это ушли все мои пленки, а для молодой семьи это стало основным источником дохода. Так в каждом приличном доме появился этот альбом. Не было его только у меня, поскольку мне его не на чем было слушать».
Необходимо заметить, что в те годы уже начинала функционировать сеть «магнитофонных писателей». Многие из них обзавелись домашними студиями, работа в которых продолжалась круглые сутки. Первоначально эти «инженеры человеческих душ» переписывали с магнитофона на магнитофон концерты Высоцкого, Окуджавы и Галича, но со временем переключились на русский рок. Этим рискованным промыслом занимались Александр Агеев, Володя Иванов, Петр Николаевич Ушаков в Москве, а также Андрей Тропилло, Сергей Фирсов и, чуть позже, Леша Вишня в Ленинграде. От этих «комиссаров подпольной субкультуры» тянулись ниточки к «писателям» второго эшелона, а от них — в сотни городов необъятной родины. Дефицитные магнитофоны высшего класса приобретались ими в комиссионках или в валютном магазине «Березка». Но самым оригинальным образом добыл себе звукозаписывающую технику инженер некой унылой конторы и будущий звукорежиссер Саша Агеев.
«На станции метро «Щербаковская» я увидел грустного негра в ушанке, который тащил по платформе новенький магнитофон AKAI, — вспоминал Агеев. — Мое сердце остановилось, и я перестал дышать. В тот момент меня волновало только два вопроса: умеет ли негр разговаривать по-русски и успею ли я сбегать на работу за деньгами?»
С начала восьмидесятых вся «писательская братия» безостановочно тиражировала «Синий альбом», «Треугольник» и «Электричество», и вскоре на записи «Аквариума» стали поступать предзаказы из многих регионов. А когда разговоры о группе наконец-то переместились из области слухов в пространство актуального фольклора, активисты из журнала «Зеркало» решили устроить для «Аквариума» первый электрический концерт.
В качестве испытательного полигона ими был выбран Дом культуры Кусковского химзавода, находившийся на окраине Перова. Как выяснилось, на этом социалистическом предприятии (где вскоре случилось отравление метиловым спиртом) проходил практику один из приятелей Олега Ковриги. Все остальное, как говорится, оказалось делом техники.
Итак, в жаркий июньский день 1981 года «Аквариум» отыграл свой первый сольный концерт в столице. Очевидцы вспоминают, что после исполнения песни «Ребята ловят свой кайф» Гребенщиков прислушался к треску в колонках и задумчиво произнес: «Какая же хорошая в Москве аппаратура! Она просто не позволяет воспринимать себя всерьез». Исполнив «Железнодорожную воду» и «Прекрасного дилетанта», БГ неожиданно спросил у притихшей публики: «Скажите, а знаете ли вы Майка?» Будущие химики, которые редко ездили в Ленинград, смущенно молчали. «Тогда срочно меняем программу!» — заявил Борис и в ускоренном темпе исполнил «Я сижу в сортире и читаю Rolling Stonе».
Вскоре на «Аквариум» положили глаз не только студенты-физики, но и молодые кинорежиссеры, студенты ВГИКа, Саша Ильховский и Саша Нехорошев. Под видом курсовой работы они осенью 1981 года сняли короткометражный фильм «Иванов» — с БГ в главной роли. Он получился теплым, трогательным и немного идеалистическим — впрочем, как и эпоха начала 80-х годов.
А через несколько месяцев юмористическая телепрограмма «Веселые ребята» записала в пародийном ключе несколько песен из «Треугольника», убрав из текста подозрительное «пиво» и заменив слово «трактористы» на «пианисты». После чего эти видеоклипы были показаны на всю страну под нейтральной вывеской «Ансамбль пародистов «Аквариум». Но по-другому тогда было просто нельзя.
«Веселые ребята»
«Я использовал то, что мне нравилось, — признавался позднее редактор «Веселых ребят» Андрей Кнышев. — Я услышал альбом «Треугольник» и решил любой ценой вытащить группу на съемки. Они тогда, как и почти все, были под негласным запретом. И мне пришлось играть роль редактора-цербера, чтобы хоть как-то выпустить их в эфир».
«Перед записью мне сказали, что слово «трактористы» в эфир пойти не может, — объяснял Гребенщиков. — И попросили заменить его в качестве шутки на что-то другое. Я с воплем восторга вызвался это сделать, поскольку то, что нас пригласили выступить на телевидении, уже было абсурдом. А менять «трактористов» еще на что-то было еще большим абсурдом. В результате один абсурд нагромоздился на другой, и в итоге получился памятник. Это была очень кафкианская передача».
Примечательно, что незадолго до этих съемок в Ленинграде произошло крайне важное событие. В марте 1981 года, через год после всесоюзного рок-фестиваля в Тбилиси, там открылся официальный рок-клуб, в котором первоначально правили бал такие группы, как «Россияне», «Пикник» и «Зеркало».
«Рок-клуб был искусственным образованием, — признавался спустя много лет Гаккель. — Он был хорош всем, кроме того, что группы, в нем зарегистрированные, могли играть там три-четыре раза в году. Но по большому счету это ничего не меняло».
Итак, с начала 1980-х годов основным местом для выступлений «Аквариума» в Питере оставались акустические квартирники. Как пел тогда Борис, «из города в город, из дома в дом по квартирам чужих друзей». Так случилось, что после одного из подобных концертов в общежитии на Белоостровской организаторы вручили «группе из телевизора» непривычный гонорар размером в сто рублей. Фактически это была месячная зарплата советского инженера. Все произошло внезапно, но Борис половину суммы забрал себе, а вторую половину отдал Дюше, Фану и Севе. В тот вечер у музыкантов впервые появились нормальные деньги, и это стало началом серьезных конфликтов, увы и ах…
«Это событие стало поворотным пунктом в наших отношениях, — нервно вспоминал Гаккель. — Мы купили бутылку водки и поехали домой к Мише Файнштейну, где полночи говорили за жизнь. Проблемы были названы и сформулированы. Но кто-то между нами пробежал, и Боб лучше нас знает, кто именно это был».
